– Серена, кто это? – спросила Вика.
– Он хотел вечно жить, чтобы играть эту мелодию… Я не знаю кто он, я не знаю его имени… Но он пришел сюда, чтобы жить вечно, в месте, где все умерло… Я не знаю есть ли еще дух в этих костях, не могу даже представить, что скрывается в них. Но он просто сидит и играет здесь на пианино, и я не мешаю ему. Если ему нужно так мало для вечной жизни, почему бы не оставить его здесь? Иногда я даже завидую ему – ведь все так просто в его вечном бытии – нет ни порывов, ни ослепляющих страстей, есть лишь ноты и клавиши для вечной музыки, струящийся сквозь века его бытия… Иногда я даже думаю, а не стала ли я такой же, как он? Может ли быть такое, что вся жизнь, все то существование, что я веду быть тем же, чем соната Бетховена, исполняемая скелетом? Кто знает, может и вообще все на свете можно свести к таким простым вещам, как ты считаешь, Вика?
В ответ Вика промолчала, и так некоторое время они с Сереной стояли у пианино, глядя, как костяные пальцы пианиста снова и снова выводят мотив старинной музыки. И Вика глядя на него размышляла над словами Серены о том, что может быть все, что делают люди, вся их извечная борьба и стремления, что повторялась в разных вариациях изо дня в день, из года в год, из столетия в столетие быть лишь тем, что есть эта соната, которую годы, а может и века наигрывает скелет на пианино, и который быть может уже не знает ни о чем, кроме нот этой сонаты, повторяя их вновь и вновь. Может ли это быть, а если может то как изменить это, чтобы люди стали чем-то большим, чем…
А надо ли это делать, можно ли это делать? – спрашивала себя Вика – и что я могу сделать для этого, если я теперь не человек, а… но кто же я тогда?
Вика увидела, как в комнате, на шатком старом кресле сидит кто-то еще – фигура, очертания тела которой и само лицо скрывал темный балахон. А они с Серенной все стояли и стояли, слушая сонату…
Потом серена поманила её и они пошли дальше по коридору, оставив молчаливую фигуру в темных одеяниях слушать сонату, которая не смолкала, быть может, уже тысячи лет…
А потом они вошли в комнату, где стояли лишь несколько стеллажей, полных книг, невысокая кровать в гулы, и больше ничего.
– Это моя комната, Вика. Здесь и живет одно из самых могущественных созданий во многих мирах – негромко засмеялась Серена – как видишь, это не сияющий дворец, и не погруженное во тьму и готическую романтику логово. Просто комната, по соседству с вечным музыкантом, под заброшенной церковью.
– Очень мило – зачем то сказала Вика.
– Да брось, я знаю, что люди бы не стали жить здесь, да я и не стремлюсь звать кого-то к себе, гости редко бывают у меня.
Неожиданно в комнату вошел тот, кто вместе с ними слушал сонату. Фигура облаченная в балахон подошла к Вике, будто хотела ей что-то сказать, но почему то не могла этого сделать.
– Ты потеряла одного человека, Вика. Он ждал тебя здесь все это время. Он мог бы умереть, но он остался жить. Но он смог бежать лишь сюда, и все это время он терпеливо ждал тебя, и наконец, дождался. Но узнаешь ли ты его теперь?
– Маледикт! – бросилась к нему Вика, чтобы обнять его, потерянного любимого… Но её руки прошли сквозь него.
– Нет – печально произнесла Серена – ты не узнала его, значит, ты еще не нашла этого человека, хотя он и нашел тебя, упрямый, и привыкший добиваться своего.
– Но кто он? – воскликнула Вика – кем он может быть?
Неожиданно, она почувствовала в себе какую-то пустоту, будто что-то важное ушло из неё. Что-то… но что? И кто этот человек в балахоне? Она не видит его лица, но что-то в нем кажется знакомым, будто бы она где-то видела его и неоднократно, и знает его уже очень давно. Кем же он может быть?
– Серена, скажи мне кто это.
– Я не могу, Вика. Ты должна сама узнать его. Только так и никак иначе. Я встретила его, я привела тебя к нему. Но вот узнать его ты должна сама, иначе никак.
– А если я его не узнаю? Что тогда?
– Тогда в это месте, где умерла вера, умерла любовь, умрет один дорогой тебе человек. Он умрет, потомучто ты его позабыла и навеки он останется слушать сонату, оплакивая потерянную жизнь.
– Я не могу… кто он, Серена? Кто он? Я чувствую, как дорог мне этот человек, но я ведь не могу его даже обнять, а ведь я вижу его, он пришел ко мне…
– Откуда? Ты помнишь?