Ко мне приближалась тварь ростом примерно в два с половиной метра, отдаленно напоминающая человека. Серая сморщенная кожа, большая лысая голова, приоткрытый рот, полный огромных и острых зубов. Низкий лоб, под которым помещались огромные, как у стрекозы, глаза. Одежда, состоящая из штанов и куртки, была в таком состоянии, словно ее до этого использовали для мытья полов. Ну, и самый главный источник моего страха — что-то среднее между топором и ножом мясника в одной из рук чудовища.
Кошмар! Неужели Род Людской за тысячу лет эволюционировал в таких ужасных тварей? Нет, ксенофобией и расизмом я не страдаю, по крайней мере, предпочел бы ассимиляцию среди монстров голодной смерти. Но, отнюдь не дружественный, рык моего потомка, и еще менее дружественное движение рукой с ножом-топором, подействовало на меня лучше всяких слов. Видимо, тварь тоже не хотела голодной смерти и наметила меня в качестве средства от ее избавления.
Не помня себя от страха, я бросился наутек. Увы, тварь оказалась быстрее, уже через пару минут она настигла меня и даже обогнала, преграждая путь. Хищно сверкнуло лезвие ножа-топора…
Тишину улицы мертвого города разорвали хлопки выстрелов. И если от первого из них тварь лишь дрогнула, то второй и третий заставили ее рухнуть на землю. Я же мог рассмотреть своих спасителей, как раз приближающихся ко мне.
К величайшей моей радости, они были людьми. Две руки, две ноги, костюмы с бронежилетами, на головах — шлемы, плавно переходящие в очки, прикрывающие глаза и заодно верхнюю половину лица. В руках — продолговатые предметы явно убойного назначения. Четыре пары глаз смотрели на меня с любопытством, но без ненависти.
— Завалили, — молвил один из них, причем, к моей радости, по-русски, — здоровый, с-сука, оказался.
— Большие потери, общее отступление, — сказал другой тоном начальника, — отходим на базу.
Я офигевал — иначе не скажешь. Словно попал из фильма про Последнего Человека в компьютерную «стрелялку». Резкий переход, согласитесь!
— Технофоб? — обратился ко мне тот, что приказал «общее отступление». Я кивнул, готовый ради возможности поесть и отогреться, быть хоть «технофобом», хоть Владычицей Морскою, — ты отправишься с нами.
* * *
База лихих стрелков, что спасли меня от монстра с ножом-топором, казалась совсем небольшим белым зданием из неизвестного мне материала. Его прямоугольная, без вычурности и архитектурных извращений, форма контрастировала с расположенными поблизости руинами городских сооружений, как черная грозовая туча на безоблачном небе.
Пройдя герметичными дверями, я понял, что ошибся относительно размеров базы, вернее, ее истинных размеров. Та небольшая будка (или блиндаж), что была видима на поверхности, служила лишь входом, вместилищем для уже старой моей знакомой — транспортной платформы. Короткий устный приказ — и мы отправились вниз, где я и смог поближе познакомиться с условиями жизни людей четвертого тысячелетия.
Знакомство началось с довольно длинного и широкого коридора с металлическим полом и обшитыми металлом же стенами. Я не видел ни одного окна вентиляции, что не мешало воздуху быть свежим и бодрящим, гораздо более свежим, чем на улицах брошенного города. У этого свежего воздуха был всего один минус — он еще больше обострил чувство голода.
— Скажите пожалуйста, — обратился я к четверке своих спасителей, а может и пленителей, — тут случайно не кормят? Я тыщу лет ничего не ел.
— А что, земля-матушка больше не кормит? — усмехнулся один из них, произнеся «земля-матушка» с нарочито противным акцентом в духе американских фильмов про «русскую мафию».
— Тысячу лет? — удивился второй, — не глючь. Технофобы не живут так долго.
— Понятное дело, — счел нужным согласиться я. Не живут, так не живут. Вам виднее, — это такое образное выражение. Оно означает…
— Образное выражение? — повторил, пробуя словосочетание на вкус, и осклабился тот, кто командовал четверкой, — сразу видно — технофоб. Как по мне — глюк, но если так угодно, пусть будет «образное выражение». А насчет кормежки… командор решит, что с тобой делать. Накормить так накормить.
Мы остановились перед огромной металлической дверью, которую украшал зловещий рисунок — что-то вроде человеческого черепа. Впрочем, когда дверь открылась, я понял, что нарождающиеся страхи мои преждевременны. Внутренняя обстановка совершенно не походила на камеру смертников. В середине — длинный стол с расставленными вдоль него креслами, столешница представляла собой плазменный экран с картой города, поверх которой помещались красные и зеленые кружочки. Позиции, «наши» и «ихние», догадался я и попытался пересчитать количество и тех и других. Выходило примерно поровну. Еще комнату украшало полотно с грубым изображением черного дракона на белом фоне. В лапах дракон держал меч.
— Командор, вот пленник о котором мы сообщили по ментозвязи, — окликнул командир четверки высокого широкоплечего человека лет сорока с коротко стриженными рыжими волосами и в форме, напоминающей рыцарские доспехи с той лишь разницей, что она не сверкала и вообще, сделана была не из металла. И не стесняла движений.
— Можете идти, — небрежно бросил командор, но этой последней фразы и не понадобилось. Пленившие меня стрелки, сообщив «добрую весть», назло всем представлениям о субординации, уже стояли в дверях и отнюдь не по стойке «смирно». Впрочем, на тот момент мне было вовсе не до мыслей о том, как изменились военные порядки за тысячу лет.
— Меня накормят? — обратился я с этим сакраментальным вопросом, но теперь уже к командору.
— Накормят, накормят, — хмыкнул тот, — плазмой тебя накормят, понял? Вопросы здесь задаю я. Ты отвечаешь. Понятно?
Я кивнул, и допрос начался.
— Как ты оказался в секторе мутантов? — спросил командор, — и с какой целью?
— Кушать хотелось, — вздохнул я.
— Да ты не просто технофоб, — огорошенный таким ответом, молвил командор, — ты еще и глючный на всю голову! Нашел, где жратву искать. В секторе мутантов самому жратвой стать можно.
— Я уж понял, — сказал я, — просто я шум услышал… не знал, что это мутанты.
— А кто еще? — бравый вояка насторожился, — кто еще может быть?
— Как — кто? Люди.
— Люди, значит. Ну и слух у вас, технофобов, что вы человека от мутанта не отличите. А с другой стороны… какая тебе на хрен разница, человек или мутант? Я думал, для вас, технофобов, и те и другие — враги.
— Напрасно, — возразил я, — как я могу считать ЛЮДЕЙ врагами? Я же и сам…
— Ты технофоб, — сказал как отрезал командор, — не забыл?
— Да прекратите называть меня технофобом! — это слово, превратившееся в обидный ярлык, рассердило меня, — у меня между прочим есть имя. Да что там, разве вы не видите? Я же почти как вы.
— По твоей логике мутанты тоже люди, — парировал командор, — согласен, у нас общий предок, если верить мастерам, а я мастерам верю. И что из этого? Если сейчас мы враги.
— Я не считаю вас врагами, — упрямо заявил я, — вы же по сути спасли меня. Я не ожидал, что эта тварь… Короче, хотите — верьте, хотите нет, но мутанты мне куда менее приятны, чем вы.
— Во как! — восхитился командор, — я, кажется, понял. Надоело быть технофобом, так? Раскаялся и решил стать… одним из нас?
— Угу, — согласился я.
— В принципе, я тебя понимаю. Живете как дикари. И мало, надо сказать, живете. А некоторым хочется пожить подольше.
— Естественно, — подхватил я, — кому ж не хочется пожить подольше?
— Например, мутантам. Фига ли им? Плодятся как кролики… Значит, ты явился в эти места, чтобы вступить в наши ряды?
— Ну, вообще-то я поесть искал. Но…
— Никаких «но». Ты что, думал, у нас здесь кормушка? Приходи, кто хочет, здесь накормят и обогреют? Пойми, ты не первый, кто приходит сюда с подобными надеждами. Как только выясняется, что право называться человеком нужно отстоять с оружием в руках, у половины энтузиазм исчезает сразу, у второй половины — спустя какое-то время. Но у нас с этим строго — либо ты в строю, либо мы тебя выводим из строя. Понятно?