Хотя Беллу принадлежала идея превращения колебаний воздуха человеческого голоса в электрический сигнал, который можно передавать на расстояние по проводам, Уотсон еще раньше построил первый телефон. Подобно большинству электрических умельцев своего времени, Уотсон сочетал массу познаний в технических приемах со слабыми и зачастую сомнительными теориями о загадочном флюиде электричества, причем в случае с Уотсоном эти теории смешивались еще и с его оккультными воззрениями. Дневник Уотсона показывает, что Эон наблюдал ауры и непринужденно беседовал с утренними глориями.[14] Как пишет Ронелл, он был «способен публично произносить такие выражения, как: „веря, как я сам, в реинкарнацию…"»54. Будучи членом Общества психических исследований, Уотсон считал спиритизм немистической наукой и первоначально полагал, что, «подобно тому, как телеграф превращает пульсацию электричества в знаки кода Морзе», так и медиумы превращают излучения энергии в стук55. Позже Уотсон принял теорию «развоплощенного духа», теорию, которая, как отмечено в его дневнике, влияла на его совместные с Бел-лом исследования: «Сейчас я работал с этой оккультной силой, с электричеством, и здесь есть шанс сделать некоторые открытия. Я уверен, что духи не могут напугать электротехника и что они могут быть полезны в его работе»56. Пытаясь построить телефонную линию, которая могла бы принимать и передавать сигналы, Белл и Уотсон «успешно разговаривали», посылая слабые токи через круг, составленный из дюжины людей, взявшихся за руки, как это бывало на спиритических сеансах, а в своих более поздних демонстрационных лекциях их динамичный дуэт показывал различные телефонные трюки, которые вызывали дрожь и холодили душу, как и любое другое хорошее магическое шоу.
По сути, телефон — предельно анимистическая технология. Мы ассоциируем разумную жизнь со способностью общения, а здесь перед нами — косный предмет, полный голосов. Император Бразилии вскричал, когда впервые услышал устройство: «Мой бог, оно разговаривает!» В наши дни, конечно, мы привыкли к говорящим машинам, а повсеместность и практическая польза, приносимая телефоном, отправила эти анимистические представления на свалку истории. Но двусмысленность, свойственная призракам, все еще продолжает таиться в этом приспособлении. Говорит ли оно само, мы ли говорим через него, или эти вибрации — наши собственные призраки? Когда мы берем трубку и не слышим тонового сигнала, почему мы говорим, что линия «сдохла»? Телефонный звонок посреди ночи может испугать не только плохими известиями, которые он может нести. Телефонные маньяки долго использовали ужас, возникающий, когда мы берем трубку и не слышим никого «там». Или вспомните о сообщениях, которые мы оставляем на автоответчиках. «Сейчас меня здесь нет», — говорим мы, что неизбежно вызывает вопрос: если сейчас нас здесь нет, то кто разговаривает? Этот сравнительно тривиальный вопрос становится совершенно пугающим для каждого, кто позвонил на автоответчик недавно умершего человека и услышал бодрый голос, принадлежащий мертвецу.
Телефонная фобия имеет и политическое измерение. В течение XX века современные государственные институты часто осуществляли свое влияние через службы разведки, и телефон служил первейшим полем этой активности. Сегодняшние агенты разведки, как корпоративные, так и государственные, уже освоили большую часть электромагнитного спектра — от инфракрасных камер до спутниковых частот связи и считывания электромагнитных импульсов, исходящих от удаленных дисплеев. Но телефон имеет определяющее значение, потому что самой возможности того, что невидимые агенты прослушивают твою линию, достаточно для того, чтобы сбить уровень психологической близости, допускаемой в телефонном разговоре, превратив скромную телефонную трубку в предательское щупальце незваных и невидимых сил.