Результат, если о нем вообще можно говорить, состоит в том, что экономическая мощь стала более концентрированной, более сосредоточенной и изолированной. Информация, вместо того чтобы распространяться без ограничений, накапливается и эксплуатируется все меньшим числом заинтересованных лиц, которые пользуются ею, чтобы контролировать и приобретать еще больше власти. Накопление информации и сопутствующей ей власти позволяет еще более укрепить свое положение, производя знания «в собственном формате». А эта привилегия настолько выгодна, что можно и закрыть глаза на ее происхождение.
Мощные «цифровые конгломераты», такие как Amazon, Google, Apple и Facebook (сами когда-то начинавшие как интернет-стартапы), захватывают золотые жилы информации, которую генерируют население и организации в изолированных информационных хранилищах, а не во Всемирной паутине. Хотя эти организации создают огромную ценность для потребителей, в результате данные становятся активом нового класса, который, возможно, превзойдет все другие типы активов. Другое последствие — разрушение традиционных концепций частной жизни и автономности каждой личности.
Все государства пользуются Интернетом, чтобы лучше функционировать и совершенствовать свои услуги, но теперь также обращаются к технологиям, чтобы следить за гражданами и даже манипулировать ими. Во многих демократических странах государство пользуется информацией и технологиями коммуникации, чтобы шпионить за населением, влиять на общественное мнение, продвигать собственные интересы, ограничивать права и свободы и в целом оставаться у власти как можно дольше. Репрессивные режимы — например, в Китае и Иране — ограничивают Интернет и пользуются им, чтобы бороться с инакомыслием и мобилизовать население на достижение государственных целей.
Однако это не означает, что Всемирной паутине пришел конец, как утверждают некоторые. Веб критически важен для будущего цифрового мира, и мы должны поддерживать глобальные инициативы по его защите, такие как Глобальный Интернет-Фонд, который борется за то, чтобы Интернет оставался открытым, нейтральным и постоянно развивался.
Репрессивные режимы — например, в Китае и Иране — ограничивают Интернет и пользуются им, чтобы бороться с инакомыслием и мобилизовать население на достижение государственных целей.
Теперь технология блокчейна открыла целый спектр новых возможностей, способных обратить вспять все эти негативные тенденции. Появилась настоящая платформа без посредников, которая позволяет реализовать множество увлекательных вещей, о которых мы рассказываем в этой книге. Каждый может быть собственником своих персональных данных. Каждый может осуществлять транзакции, создавать и передавать ценности без участия посредников, которые берут на себя определение цен и информации. Миллиарды людей, остающихся вне мировой экономики, скоро смогут в нее войти. Мы способны защитить свою частную жизнь и монетизировать собственную информацию. Мы можем обеспечить создателям интеллектуальной собственности достойное вознаграждение. Вместо того чтобы пытаться решить проблему растущего социального неравенства перераспределением благ, мы можем изменить сам способ их распределения, причем с самого момента создания этих благ: люди по всему миру, от музыкантов до фермеров, смогут априори более полноценно участвовать в делении благ, которые создают. Здесь мы ничем не ограничены.
Это больше похоже на мастера Йоду, нежели на Бога. Однако этот новый протокол, пусть он и не божествен, позволяет сотрудничать на основе взаимного доверия в мире, где это необходимо. А это немалый уже для радости повод.
На протяжении истории человечества каждая новая форма передачи информации помогала нам преодолевать время, пространство и смертность. Эта, с позволения сказать, божественная способность неизбежно приводит вновь к экзистенциальному вопросу идентичности: кто мы? Что значит быть человеком? Как мы себя концептуализируем? Как отмечал Маршалл Маклюэн, со временем средство передачи информации само превращается в сообщение. Люди формируют медиа и сами в свою очередь ими формируются. Адаптируется наш мозг. Адаптируются наши институты. Адаптируется общество.