- Я целиком и полностью присоединяюсь к предложению товарища Сорокина поставить вопрос о пребывании Бухарина в Политбюро ЦК партии!
В зале опять поднялся невероятный кавардак:
- Мы не судьи членам Политбюро!
- Здесь не заседание ЦКК!
- Это против завещания Ленина!
- Бухарин - не Сорокин, не Мехлис, а вождь партии!Трудно себе представить, чем бы все это кончилось,
если бы упорно молчавший до сих пор Покровский не прибег к своему испытанному средству:
- Товарищи, объявляю перерыв до завтра, так как через несколько минут будет моя общекурсовая лекция
"Троцкизм и русский исторический процесс" (по этой части все были единодушны).
Нам, конечно, было не до лекции, но Покровский, как ректор, спешил спасти лицо Института. Юдин и Мехлис были спасены, спасен был и Институт. Мы вышли из душного зала, мысленно благодаря спасителя. Дедодуб по-прежнему продолжал величественно стоять на своем посту, Елена Петровна, как ласточка, порхала по коридорам. Там, за окнами, здоровая некрасовская осень зримо шагала в запоздалую зиму, а луна, такая бледная и несчастная, насилу вырываясь из цепких объятий грозовых туч, мерно ползла куда-то далеко-далеко, в бесконечность...
Куда же ползли мы?
XI. СТАЛИН СОЗДАЕТ "ПРАВЫХ"
ЦК упорно, последовательно и методически продолжал свою линию по разоблачению или, вернее, по созданию "правого оппортунизма" в партии. В первое время резко подчеркивалось, что речь идет не о конкретных лицах в ЦК, МК и на местах, а об идеологии, которая существует и в партии, и в стране. Вся устная и уже начинавшаяся печатная пропаганда била в эту точку. Цель такой пустой, беспредметной, безымянной пропаганды не была ясна партийному середняку, не говоря уже о рядовом обывателе. Многие, даже у нас в Институте, недоуменно спрашивали себя и друг друга - если нет правых оппортунистов в ЦК и в партии, то откуда же появился этот вредный правый оппортунизм? Не вернее ли будет сказать, что у определенной группы лиц в ЦК появилась мания преследования, пугающая воображаемыми правыми, или политическая галлюцинация "правого оппортунизма"? Но аппарат ЦК был неумолим. "Левая опасность - пройденный этап, но существует другая, теперь уже главная опасность для партии - правая опасность. Весь огонь и весь гнев партии и народа - против правого оппортунизма"- так начинались и кончались закрытые письма Секретариата ЦК к партийным организациям на протяжении всего 1928 года. Если бы эти письма не подписывались Сталиным, то партийная масса, несомненно, думала бы, что первый правый оппортунист, видимо, сам Сталин. В самом деле, он, Сталин, критиковал Троцкого с правых позиций: ведь это он, Сталин, выступал против "перманентной революции", ведь это он, Сталин, отстаивал нэп и крестьянскую хозяйственную свободу против желания Троцкого "грабить крестьянство", ведь это он, Сталин, отстаивал священное право профсоюзов защищать профессиональные и материальные интересы рабочих перед бюрократическим аппаратом советского государства против требования Троцкого об "огосударствлении" профессиональных союзов, ведь это он, Сталин, требовал вступления в Лигу Наций, союза с Персилем (тред-юнионы) и Чан Кайши,- кто же мог быть правым среди большевиков, если не этот Сталин?
Но Сталин требует борьбы против "правого оппортунизма", значит не он правый. Тогда кто же? Перебирали всех членов Политбюро, Секретариата, ЦК и ЦКК, наконец, Коминтерна, Профинтерна, Крестинтерна, но правее Сталина никого не находили. Еще больший хаос
в умы коммунистов внес сам Сталин в октябре 1928 года, когда, как уже указывалось, на пленуме МК и МКК заявил: "У нас в Политбюро нет ни правых, ни левых!" Были ли правые где-нибудь в республиканских ЦК или обкомах? Нет, не было. Словом, правых нигде не было, а вот правая, смертельная опасность существовала. Откуда же? Ведь все коммунисты на учете, все руководители на виду! По мнению Сталина получалось, что любой из них является возможным правым, поэтому - беспощадная борьба против этих возможных правых! Поскольку никто не хотел быть этим будущим кандидатом в Сибирь, то каждый старался "застраховать" себя: вся почти миллионная партия кричала в один голос: "ловите вора!" Уже в концу 1928 года каждое выступление коммуниста на партийном собрании, любая статья в прессе, очередная передача по радио, народные частушки на сцене, клоунские прибаутки в цирке сопровождались одной неизменной моралью: правая опасность - главная опасность! Безвестной правой опасности в СССР за один год сделали столько отрицательной рекламы, что наиболее правоверные стали неистово кричать: хватит бесконечно болтать о правой опасности, дайте нам правых - мы их истребим!
На том же октябрьском пленуме МК и МКК Сталин обратил внимание на тот массовый психоз, который он сам создал в партии. Сталин говорил32 :
"Неправы и те товарищи, которые при обсуждении проблемы о правом уклоне заостряют вопрос на лицах, представляющих правый уклон. Укажите нам правых или примиренцев, говорят они, назовите лиц, чтобы мы могли расправиться с ними. Это неправильная постановка вопроса. Лица, конечно, играют известную роль. Но дело тут не в лицах, а в тех условиях, в той обстановке, которые порождают правую опасность в партии. Можно отвести лиц, но это еще не значит, что мы тем самым подорвали корни правой опасности в нашей партии. Поэтому вопрос о лицах не решает дела, хотя и представляет несомненный интерес.
Нельзя не вспомнить, в связи с этим, об одном эпизоде в Одессе, имевшем место в конце 1919 и начале 1920 года, когда наши войска, прогнав деникинцев из Украины, добивали последние остатки деникинских войск в районе .Одессы. Одна часть красноармейцев с остервенением
32 И. Сталин. Сочинения, т. 11, стр. 223-224.
искала тогда в Одессе Антанту, будучи уверена, что ежели они поймают ее, Антанту, то войне будет конец".
Однако цель психоза была достигнута - Сталин назвал первую жертву: Бухарина. В этом случае даже "актив" ахнул: этот теоретик большевизма, любимец партии гроза Троцкого, спаситель Сталина, "левейший" из "левых коммунистов" в 1918 году,- оказался правым реставратором капитализма, идеологом кулачества и врагом партии! Этому не поверили даже и после такой подготовки. Так обстояло дело к концу 1928 года. Но для отступления было уже поздно. Либо Сталин - либо Бухарин - так стал вопрос уже сам по себе. Бухарин пользовался доверием партии, симпатией правительства (Рыков), поддержкой профессиональных союзов (Томский) и обладал ученой головой. У Сталина ничего этого не было. Но у него было нечто большее, чем партия, профсоюзы, правительство и ученая голова - железная воля к власти и прекрасно организованный аппарат профессиональных конспираторов внутри партии и государства. Дальнейшая работа этого аппарата пошла по двум линиям: мобилизация "актива" против Бухарина и провокация Бухарина на "антипартийные" выступления. Из-за одних старых ошибок, известных и прощенных самим Лениным, уничтожить Бухарина было невозможно. Нужны были новые, свежие ошибки или "раскрытие" старых, "неизвестных" до сих пор преступлений Бухарина (что, как мы знаем, потом и случилось - "Бухарин хотел в союзе с эсерами убить Ленина, Сталина, Свердлова" в 1918 году!)