- Потерпи еще немного, - едва разжимая губы, промолвил Иедаван. - Скоро все закончится.
- Это что - все?! - изумилась она.
- Да. А что еще?
- С ума сойти, - выдохнула девушка, с особой остротой понимая, что такое счастье.
Ее больше не угнетала необходимость торчать на виду у всех в нелепом наряде, делающем ее похожей на капусту, и стало даже интересно, что будет дальше. Но дальше, собственно, почти ничего и не было. Приближенные расступились, и по образовавшемуся коридору правящее отныне семейство прошествовало к лошадям, терпеливо ожидающим своих седоков. Их тоже подвели на это место толькотолько, а до того аккуратно прятали за холмом (и надо отдать им должное, скакуны молчали столь же дисциплинированно, как и люди).
Теперь, поматывая головами, кони везли Иедавана, его названую сестру и сводных братьев но широкому живому коридору. Следом вышагивали лошади ближайших приближенных правителя и самых знатных лордов Ромалена, среди которых следовал и Рейр. Коней, судя по всему, учили вести себя в толпе, потому что они не боялись ни криков, ни взмахов рук. Через каждые полсотни метров кавалькада останавливалась, и из толпы выступали пышно разодетые мужчины в цветах разных областей Иаверна. Они подносили правителю огромные подносы золотых монет, но тот не прикасался к золоту, жестом указывал на толпу, и деньги уносили. Видимо, раздавать публике.
«Кстати, вариант красивый. Куда более привлекательный, чем швырять деньги в толпу и наблюдать общую свалку и драку. Драки и беспорядки явно не соответствуют национальному характеру иавернцев», - подумала курсантка ОСН, стараясь сдержанно улыбаться. Ехать верхом всетаки было полегче, чем идти. Хотя и ненамного.
Из за остановок путь до замка занял изрядно времени. Но когда перед ними распахнулись ворота, Иедаван осадил скакуна, подождал, пока с ним поравняется Кайндел, и, нагнувшись к ней, негромко сказал:
- Сейчас будет праздничное служение в храме, но ты на нем присутствовать не обязана, поскольку наша вера для тебя - чужая. Понашему ты не веришь, но это не страшно… Для тебя эта праздничная служба - отличная возможность отдохнуть перед пиром.
- Здорово, - вздохнула она.
- И соотечественник твой, разумеется, присутствовать не обязан.
- Нет, я поприсутствую, если не возражаете, - сказал Рейр, с интересом оглядываясь.
А замком действительно стоило полюбоваться. Оставалось лишь гадать, когда слуги успели так украсить его, однако ж вокруг было очень много зелени, из окон, с балконов и террас свисали флаги и огромные куски ярких материй, переливающихся под лучами солнца, и впервые во дворе не оказалось ни мусора, ни брошенных повозок, старой лошадиной упряжи. Даже коновязь показалась очень аккуратной, поистине праздничной, после того, как с нее поснимали старые ремни и веревки, начистили металлические части до блеска, а по краям навесили боевые щиты. Для красоты и славы.
Следующий двор, куда можно было заглянуть, украшали столы, накрытые для слуг, - угощения туда подносили и подносили, и чувствовалось, что никто в замке не останется голодным. Правда, когда Кайндел поднялась к себе в покои, служанки оказались там, они подали ей питье, помогли переодеться и улечься отдыхать. Девушка задремала над книгой, позабыв и о Рейре, с которым, наверное, стоило бы пообщаться, и об Иедавапе, который гдето там торчал на службе в своем тяжеленном одеянии.
Столы для знати, как выяснилось позже, тоже были накрыты не в пиршественном зале и вообще не в замке. На берегу реки разбили огромные яркие шатры, развернули стяги всех областей Иаверна, накрыли уложенные на массивные козлы столешницы белоснежными льняными скатертями, принесли скамьи, а для самых знатных - кресла. Девушка с облегчением узнала, что на пир ей не обязательно напяливать на себя парчу и бархат, можно ограничиться чемнибудь легким. С одним только ограничением и пришлось мириться - украшения весь вечер должны были оставаться на ней. Массивная золотая цепь, пояс, наголовник с подвесками, которые ужасно ее раздражали, четыре браслета и перстень с символом Северного Ромалена - следовало признать, что, в принципе, это все не так и страшно. Могло быть хуже.
После третьей перемены, когда пробовалыцица уже наелась до отвала (ей приходилось пробовать каждое блюдо, Кайнделто при этом никто не заставлял это есть), а гости под действием вина слегка потеряли свой иавернский лоск и сдержанность священных статуй, курсантка попыталась незаметно исчезнуть изза стола. К ее удивлению это удалось без особого труда. Залитое светом факелов и костров, звучащее музыкой и веселыми криками пространство осталось позади, в лицо потянуло свежим влажным речным воздухом, и на душе сразу стало легко.