При мысли, что рано или поздно Пасечник захочет свернуть еще ближе к центру Абуджи, где живых нет, одни вооруженные роботы, и у каждого — программа, а видимость хуже, чем в пригороде, становилось вовсе дурно.
В центре — варзона. Не первая на планете и вряд ли последняя, но конкретно эта, зараза, особенная. С характером.
Варзона — феномен двадцать первого века, территория, где автоматика пытается сама довести до конца войну, с которой разбежались люди. Там лежат в засадах дроны-снайперы, чутко дремлют в укрытиях системы ПВО, корректировщики огня сидят на крышах, и за любым углом может прятаться в режиме ожидания твоя пушечная, ракетная, минометная погибель. И всюду датчики и ловушки, ловушки и датчики.
Иногда зона приходит в движение и начинает палить. И снова замирает. Как правило, в варзонах есть две противоборствующие стороны — и дерутся они, оставшись без человечьего присмотра, с нечеловеческим энтузиазмом, отчего ресурсы у них истощаются быстро. Обычно тарарам продолжается до шести месяцев, а потом даже у самых хитрых роботов кончается энергия. С этого момента — когда боевые действия прекратились, — варзона считается территорией без установленного имущественного статуса, то есть, ее можно грабить. Тогда приходят «мусорщики» — серьезные дельцы с машинами инженерного разграждения, саперами-автоматами, тяжелыми артиллерийскими тягачами и контрактом на утилизацию военной техники по списку.
У них всегда есть список. И клиенты заранее потирают руки. Из зоны не гребут золото лопатой, тут вкалывать надо, и дело опасное, но шикарный бизнес для тех, кто в теме. Поэтому к разборке зон не подпускают кого попало.
Чтобы вы поняли масштаб: допустим, о «Варзоне Абуджа» очень мало информации, поскольку в ней самой и вокруг нее сложилась нездоровая обстановка, а говоря проще, творится чертовщина. Но если считать по нижней планке, то одних только БШМ «Кентавр» первого и второго рестайлинга должно валяться в центре города столько, что нечего беспокоиться о степени их раздолбанности. В любом случае хватит, чтобы восстановить шагоходов минимум на батальон. По неподтвержденным данным, сюда зашла бригада, около девяноста единиц. И вся тут осталась. И каждый ее обломок денежек стоит. А сколько в зоне колесной боевой техники? А вспомогательных машин? А стационарных пушек, минометов и ПТРК? Сколько всякой электрики? Оборудования для системной интеграции? Радаров и тепловизоров? Господи, да разбогатеть можно на одних ракетах ПВО, из-за которых вокруг Абуджи закрыто небо для полетов! Они же почти все целехоньки. И где-то здесь пропал бесследно дорогущий 3D-принтер для выпечки мелких дронов... В зону провалилась целиком и, как говорится, с концами, частная военная компания с трогательным названием «Ландшафт Дизайн Анлимитед», печально известная среди специалистов под хмурым прозвищем «Ландскнехты». Нет ее больше, сгинула. Казалось бы, тащи из зоны бесхозный хабар и считай барыши. Но видит кошка молоко — да рыло коротко.
«Варзона Абуджа» отстреливается уже два года при любой попытке в нее зайти.
Ужас до чего обидно.
Главное, никто не понимает, как это у нее получается.
Она такая же ненормальная, как сам конфликт в Нигерии, породивший ее, когда опытные профессионалы-наемники будто с ума посходили и набросились друг на друга. Кто бы мог подумать, что при переходе выяснения отношений в автоматический режим градус безумия останется на вполне человеческом уровне. То ли воздух тут вредный, то ли место проклятое.
Но Институт Шрёдингера хотя бы знал, что в зоне брошено только стандартное легкое вооружение. Ни одной пушки серьезнее тридцати миллиметров здесь не может быть. И вдруг нате вам: ка-ак бахнет!
Нет, любая варзона — место по умолчанию загадочное, то есть, увлекательное и привлекательное для военного эксперта. Ровно до момента, пока оттуда по эксперту не жахнули хотя бы даже тридцаткой.