Королева тяжело вздохнула от грустных мыслей и решила прогуляться по городу. Зайти к Жану, посмотреть на фабрику и вообще… развеяться!
Быстро переодевшись в удобный брючный костюм, Тэйла отправилась на конюшню за Мэтом. Ничего лучше коня для передвижения по городу не придумали, а пешком столицу не оббегаешь. Пока конюх седлал транспортное средство, к Тэйле подскочил Жокар и стал напрашиваться в попутчики.
- Я прилипчивого графа Даиро к делу пристроила, когда он от меня ни на шаг не отходил, смотри, и тебя куда-нибудь пристрою! – пригрозила королева.
- Так со мной же веселее! – стал уверять рыцарь и пошутил: – Я вам мешать не буду и против фабрики ничего не имею! Или своей таверны!
- Какие же вы все алчные! – притворно возмутилась девушка. – Ладно, поехали!
Лиенрис процветал! В буквальном смысле всё росло и цвело! Городские насаждения чувствовали присутствие трёх дриад и уже от этого сами цвели и пахли.
- Здравствуй, моя королева! – поприветствовал красавец дух.
- Здравствуй, Лиенрис! Ты молодец, везде порядок! – похвалила его Тэйла и кивнула в сторону: - А там что за толпа?
- Рыночный день сегодня, из деревень народу понаехало, торгуют, - объяснил дух города. – Большим спросом пользуется волшебная кукуруза, попробуй!
Девушка рассмеялась, молодец Анкита, поняла свою выгоду!
- Жокар, давай коней у Жана оставим и по рынку прогуляемся! – предложила она спутнику. Так и сделали.
Народу было много, но никто не толкался и не пихался, люди ходили по рядам чинно и спокойно. Лиенрис не любит безобразий, к этому быстро привыкли. Королеву узнавали, вежливо здоровались и всё, никаких приставаний и раболепских поклонов. Класс! Тэйла чувствовала себя большим начальником или уважаемым человеком, но не больше. Внимание девушки привлёк мальчишка, который бегал по рядам и предлагал свою помощь.
- Могу тяжёлую корзину до дома донести или записку передать, - уверял он торговцев и покупателей. Те, глядя на непрезентабельный вид пацана, отмахивались.
- Лиенрис, у тебя, что беспризорники есть? – удивлённо спросила королева.
- А в каком городе их нет? – ответил дух. – У меня их не очень и много, живут в заброшенном доме, я не гоню.
От разговора девушку отвлекли звуки музыки, поискав глазами источник звука, она с удивлением увидела гармошку в руках не очень опрятного мужичка. Он сидел в сторонке и заунывно тянул какую-то балладу охрипшим голосом. Тэйла подошла поближе. Музыкант чуть не выронил инструмент, неожиданно увидев перед собой королеву.
- Дай-ка на пару минут твою гармошку, - попросила она и тут же получила в руки музыкальный инструмент.
Оглядевшись по сторонам, девушка увидела несколько огромных бочек и, попросив Жокара ей помочь, через минуту уже стояла на возвышении.
- Лиенрис, можешь сделать так, чтобы меня слышал весь город?
- Да, госпожа! Говори!
- Уважаемые жители и гости столицы Ледонии! – прозвучал голос королевы и его услышали все! Люди замерли, прекратили все свои дела и обратились в слух. – Я обращаюсь к вам!
Все ждали речь, но заиграла музыка и над городом зазвучала песня о маленьком беспризорнике.
Женщины первыми начали утирать слёзы, мужчины смотрели в землю, опустив глаза. Песня и мелодия, словно острым ножом, резали по самому сердцу! Никогда не задумываясь раньше о брошенных детях, даже самые чёрствые мужчины украдкой моргали и потирали глаза.
В прошлой жизни девушки эта песня была одной из самых любимых, но пела она её редко, всегда мешали слёзы. Сейчас она старалась их сдерживать и вкладывала всю свою душу, чтобы донести до людей весь трагизм ситуации с беспризорными детьми.
Песня закончилась, перестала играть музыка, над огромным городом стояла тишина, нарушаемая только всхлипами. Не давая людям опомниться, королева печально спросила:
- Что такое кусок хлеба? Что такое тарелка супа по сравнению с любящим сердцем? Ни один ребёнок не пойдёт жить на улицу по собственной воле, значит, так сложились обстоятельства! Многие из вас мастера, торговцы, так почему бы не взять ученика или помощника? Кто-то одинок, почему бы не создать маленькую семью? Подумайте, не зря ли вы проживаете свою жизнь, жалея корку хлеба и отмахиваясь от чужого горя?