— Я это знаю, — спокойно ответила она, сдерживая свой гнев. Он был таким дураком. — Однако именно сейчас для нас самое главное — это обезопасить наши тылы. Мы не должны позволить никому из тех, у кого имеются сильные чувства к бывшей Ард Рис, стать для нас угрозой.
Наступило напряженное молчание, пока они смотрели друг на друга. Затем Пайсон Венс пожал плечами:
— Как пожелаешь, Шейди. Ты наш лидер. Но помни, мы — твоя совесть, Траунт и я. Не торопись списывать нас со счетов.
Я сделаю кое–что похуже и быстрее, крысеныш, подумала она.
— Я никогда не отвергну вас, сначала не выслушав внимательно то, что вы должны сказать, Пайсон, — сказала она вслух. — Ваши советы всегда кстати. Вы можете высказываться совершенно свободно. — Она улыбнулась. — На этом все?
Она подождала, пока они не закрыли за собой дверь, прежде чем присесть, чтобы написать записку. Траунт Роуэн отправится в Вороний Срез с первыми лучами солнца, и он, и Пайсон Венс согласились принять ее решение о судьбе Омсфордов. Честно говоря, их никак не заботила семья Омсфордов до тех пор, пока они чувствовали себя на довольно большом расстоянии от кровопролития. Они были достаточно сильны, когда дело касалось махинаций и обмана, но только не убийства. Это уже была ее вотчина — ее и Афазии Вая.
Иногда она задумывалась о том, насколько бы проще была ее жизнь, если бы она никогда не появилась в Параноре. Наверное, так было бы разумнее. Она не стала бы Ард Рис ордена, но и не была бы вынуждена нести бремя нерешительности и растерянности его членов. Она могла бы одна пользоваться своей магией, или даже вместе с Иридией, и добилась бы многого. Однако она жаждала большего, была алчной до огромнейшей власти, встать в ряды тех, кто мог влиять на судьбы Четырех земель. Пусть Сен Дансидан утешается мыслями, что Федерация будет будущим этого мира, она считала совсем по–другому.
Тем не менее, бывали времена, когда ей хотелось просто ликвидировать всех друидов и все сделать самой. Все было бы выполнено гораздо быстрее и эффективнее. События бы развивались с меньшим сопротивлением и без споров. Она устала нести на своих плечах груз ответственности, в то время как на каждом шагу ей возражали те, на чью поддержку она рассчитывала. Они стали обузой, от которой она с радостью избавится, когда придет время.
Она быстро написала записку, содержание которой уже хранила в голове, пока слушала кудахтанье Пайсона Венса. Время раздумий прошло. Если они были недостаточно сильны, чтобы сделать все необходимое, то она будет сильной за них всех.
Когда она закончила писать, то прочитала записку еще раз.
КОГДА НАЙДЕШЬ МАЛЬЧИШКУ,
НЕ ЗАМОРАЧИВАЙСЯ, ЧТОБЫ ДОСТАВИТЬ ЕГО СЮДА.
СРАЗУ ЖЕ УБЕЙ ЕГО.
Она свернула бумагу и поместила ее в трубку, которую сняла со стрижа в начале дня. Подойдя к окну, она протянула руку в птичью клетку и прикрепила трубку к лапке стрижа. Когда она закончила, к ней повернулась остроклювая голова, уставившись на нее блестящими глазами. Да, маленький воин, подумала она, ты для меня гораздо более лучший друг, чем те, кто только что ушли. Жаль, что ты не можешь их заменить.
Когда трубка была надежно закреплена, она вынула стрижа из клетки и подбросила его в воздух. Он моментально исчез из виду в сумерках, направившись на север. Он пролетит всю ночь и весь следующий день, отважный и надежный курьер. Где бы ни находился Афазия Вай, стриж отыщет его.
На мгновение она задумалась над тем, что же она сделала. Она установила смертную казнь мальчишке. Это не было ее первоначальным намерением, однако ее мыли насчет Омсфордов изменились с тех пор, как она начала разыскивать их. Ей нужно все упростить, а самый простой способ покончить с Омсфордами это убить их и дело с концом. Она могла сказать Траунту Роуэну и Пайсону Венсу совершенно другое, могла предложить другой способ, но понимала, что иного пути нет. Она желала, чтобы все двери, которые могли привести к Грайанне Омсфорд, были закрыты и заперты.
Через неделю, все будет закончено.
ГЛАВА 3
Тагвен скрестил руки, уткнувшись подбородком в грудь, и разочаровано проворчал:
— Если это не самая безумная идея, с которой я когда–либо сталкивался, то тогда я не знаю, что это вообще! — Он терял то немногое, что осталось от его терпения. — Почему мы считаем, что есть вероятность, что это сработает? Сколько мы уже ломаем голову? Три часа, Пендеррин! И у нас до сих пор нет никакой подсказки, что же нам делать.