Картина изменилась, и он теперь скрывался в крепости, глубоко в ее стенах, там, где только факелы могли разогнать темноту. Он притаился за стеной, прислушиваясь к звукам, раздававшимся с другой стороны. Он знал, что происходило за этими стенами, но не мог заставить себя взглянуть. Его тетя, Ард Рис, была пленницей существ такого ужасного вида, что даже взгляд на них приводил к смерти. Они делали с ней то, что не поддается никакому воображению. Эти твари стремились изменить ее, переделать ее разум, сделать из нее то, чем она не хотела становиться. Она звала его по имени, умоляя помочь ей, спасти ее от происходящего. Ее крики были отчаянными, невыносимыми, наполненными болью. Она была совсем одна в том мрачном месте, и только он один мог вернуть ее на свет.
Но он не мог двигаться.
Он только сидел, прислушиваясь…
Он снова проснулся, открыв глаза навстречу сиянию солнца, окрашенному сквозь плотную крону Тейнквила в розовый цвет. Он смотрел на ветви, на небо, на свет, борясь со слезами и чувством отчаяния, которое грозило захлестнуть его. Он лежал, не двигаясь, ожидая, когда и то, и другое пройдет, надеясь восстановить контроль над своими эмоциями, чтобы снова легко дышать.
Что–то мягкое и пушистое погладило кожу его рук. К нему прикасались маленькие пальцы, напоминавшие ручки феи или ножки насекомого. Они двигались по его рукам и ладоням. Однако эти их движения были круговыми, эти поглаживания пытались успокоить его и принести ему облегчение. Он обретал покой. Слезы высохли, а сердцебиение замедлилось. Он стал ровно, глубоко дышать.
Стараясь не двигать руками и ладонями, он осторожно приподнялся на локтях.
Повсюду вокруг него из–под земли проросли небольшими пучками крошечные корешки, некоторые были такими же тонкими, как волосы на его руках. Они образовали кровать, выросшую прямо из земли, скручиваясь и переплетаясь. Они были повсюду, хотя он чувствовал их только там, где его кожа была обнажена. Прямо перед ним ветви Тейнквила мягко покачивались, а листья дрожали в такт движениям этой кровати из корешков, которая держала его. Очарованный и завороженный, он смотрел на их волнообразные движения и на колыхания самого дерева.
Он снова лег на спину и закрыл свои глаза. Прикосновения продолжались и он забылся от их гипнотических повторений. Он протянулся к ним своими чувствами, объял их и сделал частью самого себя.
Потом, где–то внутри своего сознания, там, где бьется сердце и пульсирует его жизнь, он услышал низкий, медленный шепот, и хотя этот шепот исходил изнутри, голос был не его.
…Пендеррин…
ГЛАВА 24
Единственное слово. Его имя.
…Пендеррин…
Только оно было произнесено не так, как это делают люди. Оно появилось не изо рта и даже не из какого–то независимого источника. Оно явилось от поглаживания корешков дерева по его коже, его магия выделила это слово из предназначенного только для него сообщения, переданного прикосновением.
…Пендеррин…
Дерево говорило с ним. Он ошибался в том, как произойдет это общение. Не он начнет этот контакт; связь лишь откроется ему. Дерево будет говорить с ним, когда сочтет это необходимым. Стараться добиться связи с Тейнквилом его методами здесь не сработает.
Он лежал на земле, ожидая продолжения. Но больше не было этого шепчущего голоса, и он понял, что крошечные корешки больше не поглаживают его. Он приподнялся в сидячее положение и огляделся. Они все исчезли. Он сидел на клочке земли с редкой травой, из которой не торчало никаких корней этого древнего дерева.
Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы уяснить, что ситуация вряд ли изменится, потом он встал и посмотрел на само дерево, пытаясь решить, что делать дальше. Почему оно перестало общаться? От него требовалось что–то еще? Он не мог придумать, чем еще мог помочь. Чтобы обеспечить это общение, он раскрыл себя дереву, рассеял свои чувства, включая магию, доставшуюся нему при рождении, и оно случилось. Что же еще он должен сделать?
Он обошел вокруг дерева, щурясь от восходящего солнца, когда его свет упал ему на лицо. Лес был тихим и спокойным, как огромный зал, в котором можно было услышать даже малейший шорох. Это было священное место, а он был просителем, пришедшим сюда в поисках исцеления и наставления. Он успокоился и открыл свой разум, стараясь вновь установить связь; он не сводил с дерева глаз, пока проигрывал в своей голове тот первый шепот, произнесший его имя.