Во время следующих трех раз, когда ему приносили еду, он засек время, которое требовалось гному, чтобы снять засов, открыть дверь камеры, впихнуть внутрь поднос, закрыть дверь и снова запереть засов. Ему было ясно, что любой побег должен произойти именно в это время. Невозможно сбежать, если он должен будет сломать засов или рычагом открыть дверь. Даже если у него будет время и возможность это осуществить, такая работа произведет шум, который немедленно поднимет тревогу среди гномов–охотников и шанс внезапности будет потерян.
И даже если у него получится, что он обнаружит с той стороны? По крайней мере, одного гнома–охотника, а сколько еще будут составлять ему компанию? На месте Шейди, он бы настоял, чтобы по меньшей мере двое, может, и больше, находилось тут в то время, когда дверь камеры открывалась. Это исключило бы возможность того, что он сможет одолеть одного охранника, не вызвав тревогу у других.
Он начал искать место, с которого бы смог увидеть что–нибудь в коридоре снаружи, когда взломает дверь камеры, и еще два раза, когда ему доставляли пищу, он пытался усмотреть, что там находилось. Однако, мало что можно было увидеть за стенами камеры, а определить, что именно там находилось, было невозможно. Один раз он уловил какое–то движение, тень, отброшенную светом факела, что говорило и присутствии еще одного человека. Стало ясно, что он должен вырваться в этот коридор, не зная, сколько гномов он там найдет.
Как же ему это осуществить и при этом сделать это так, чтобы они не смогли поднять тревогу?
Он раздумывал над этим со все возрастающим отчаянием; ему нужно быстро найти решение, потому что время уходило, а с ним и шансы освободить Рю и предупредить Пена. Несмотря на то, что Шейди узнала о Таупо Руфе, он полагал, что его сын все еще на свободе и его точное местоположение до сих пор остается неразгаданным. Однако все это может быстро измениться.
В итоге он решил, что должен воспользоваться песней желаний для всеобъемлющей атаки, воздействуя на любого в пределах слышимости, чтобы добраться до лестницы и встретиться с теми, до кого его магия не сможет добраться. Вероятность успеха была очень мала, но хоть брезжила какая–то надежда добиться этого успеха. А сидеть в этой камере и ждать неминуемого было безумием. Он не хотел подвергать риску Рю, но знал, что она была бы не против его действий, если это давало им шанс, пусть и незначительный, добраться до Пена.
Он решил еще раз присмотреться во время следующей передачи пищи, чтобы попытаться точно определить, где он должен находиться, чтобы прорваться через дверь до охранников. Он терпеливо ждал, используя это время, чтобы еще раз прорепетировать свои действия, как и что ему делать, как двигаться, все, что от него потребуется.
Когда дверь наконец открылась, он просто стоял около открывающейся стороны, следя за движениями гнома–охотника, который опустился на колени, чтобы просунуть внутрь поднос с едой, отсчитывая секунды с момента открытия двери и до ее закрытия. На это ушло двенадцать секунд. Он должен будет действовать быстро. Ему придется призвать песню желаний и держать ее при себе до тех пор, пока не снимут засов. Затем он должен проскочить через дверь, направляя магию прямо по коридору, в котором он окажется, быстрым и уверенным броском.
Он сидел в темноте и думал о том, насколько малы шансы, что этот его план сработает. А был ли лучший план? Не было ли чего–то еще, что он мог сделать?
Он заканчивал трапезу, когда под дверь просунули клочок бумаги. На мгновение он уставился на него, затем вытянул руку, чтобы его забрать. Он наклонился к нижней части двери, где тонкая полоска света давала достаточно освещения, чтобы он смог разобрать слова, и прочел:
ПОМОЩЬ ИДЕТ.
Бек мгновенно узнал почерк. Эти слова были написаны той же рукой, что и записка, которую он и Рю получили, когда прибыли в Паранор, та самая, в которой их предостерегали никому не доверять. Он так и не смог раскрыть, кто ее написал, и, по правде говоря, совершенно забыл о той записке до этого момента.