И эта провокация. Но как они вообще нас вычислили? Мы же никаких поводов не давали, ни информационных, никаких. И эта охота, вернее, как бы опёка, за почти каждым поимённо. Нас же на самом-то деле нет. Как бы. На самом-то деле мы есть, но об этом никто не знает, даже мы.
Вышли через администрацию президента? А чего они там, в этой администрации знают? Нет, я догадываюсь, что там не совсем дураки сидят, и они о нашем существовании должны догадываться, или подразумевать по умолчанию, что мы существуем.
Может нас посчитали по количеству обломов? Просто само по себе такое количество обломов у них случаться не может, слишком уж хорошо всё подготовлено, но вся их подготовка натыкается как бы на неведомую силу. А эта неведомая сила мы и есть. Только мы и сами об этом не ведаем.
А раз так, нам ничего не угрожает. Просто не может угрожать.
Или они вообще типа палят во всё, что шевелится. Но мы же не шевелимся. Нет нас. И быть не может.
А зачем тогда вообще шандарахнули? Просто так? Для профилактики?
Слишком дорого эта профилактика им обходится, если посчитать. Но кто же считать-то будет? Только вот если не угомонятся, в смысле не успокоятся, найдётся кому посчитать, и вот ужо посчитают.
Это мы так шандарахнем – тоже типа ответный залп в никуда, наугад. Но нам-то это не будет стоить ничего, вообще ничего, кроме того, что стоит то, что мы как бы есть.
Человек предполагает, а бог располагает. Или кто там у нас располагает, Мироздание? Все сущности обустроены, путь практически пройден. Дудочка практически не пригодилась. Однако миссия почему-то не кончается, что-то всё-таки осталось незавершенным.
Или какой-то хитрый ход требуется? К морю-окияну я вышел. Спокойно синее море. Не шумит, не волнуется, недовольства не выказывает. Разговаривать с ним что ли? Как-то не понятно, как это делается.
Или достать дудочку и… вдоль по линии прибоя, чтобы все сущности разом за мной строем выстроились… как-то вроде так надо. Я уже догадываюсь, что если вот сейчас ей воспользуюсь, то они все тут как тут окажутся, но боязно. А вдруг не получится. Есть элемент неуверенности, а не уверен – не обгоняй, в смысле, глупости-то делать еще время не пришло, похоже.
И всё-таки, кто же это тут я, кем мне выпало быть, Крысоловом или Мессией? Или это одно и то же? Похоже, это как раз одно и то же, вот только какого-то элемента не достаёт, чтобы всё сошлось, чтобы даль-то светлая открылась. И вот тогда я поведу вас в даль светлую.
А куда деваться, если жребий такой выпал.
Торкнуло. Среди ночи как будто подкинуло с кровати, я сел и ничего не понимая, замотал головой. Странный, смурной, тяжелый сон, вязкий и засасывающий, как болото. Как будто и не кончается сон, и я в сне нахожусь, но понимаю, что уже проснулся, понимаю, что нельзя медлить ни минуты.
Не зажигая света встал, наспех оделся, выпил стакан воды. В темноте нашарил ботинки, шапку. Вышел на стоянку, завелся. Куда это я? Снег идёт тяжелый, липкий, фары пробивают на десяток метров, с дальним еще хуже – стена снега перед капотом, дальше ничего.
С ближним вырулил на бетонку, потом выехал на федеральную, не разгоняясь сильно, дорогу не занесло, но и не сказать, что слегка припорошило, снегопад только начался, к утру сугробы уже будут, переметет, будет грейдерам работёнка.
Чуть просветлело, встречные фары заметно, дальше еще одни. Тоже с ближним едут, или с противотуманкой.
Куда это я? Первую развилку пропустил, мелькнуло какое-то деревенское название, вторую тоже, а вот на третьей похоже надо сворачивать.
В эту сторону по федеральной я никогда еще не ездил, мне тут и делать то нечего, в этой стороне. Судя по спидометру, уже по федеральной километров 90 отмахал, тут какой-то городишко вроде должен быть, название как-то в голову не лезет. Что за дурнина, или я всё еще сплю? Щипать себя, что ли? Куда меня понесло среди ночи?
Так, тут поворачиваю, километра полтора, еще своротка, какие-то строения, не то цеха, не то ангары, дорога еле проглядывает, снегопад вроде утих, стали видны неяркие фонари вдоль невысокого забора. Ворота. Открыты, как будто ждут, ни будки, ни охраны, ни шлагбаума какого.
Что мне тут надо-то, вот бы узнать. Это самоощущение я помню, когда-то в ранней юности зафиксировал его, можно сказать непроизвольно, но тогда оно появлялось, совпадая с моими намерениями, можно сказать я его вызывал, я им в какой-то степени управлял. Сейчас всё наоборот.
Тогда у меня вдруг появлялось намеренье встретить друга, при том встретить в таком месте, где он как бы мог появиться, то есть я знал, что он где-то тут, в чужом городе должен появиться со дня на день, и даже примерно где, только я не знал, ни когда он приедет, ни где остановится, и вот в какой-то момент 'это' включалось, я куда-то как сомнамбула шел, ехал, снова шел. В какой-то момент что-то вроде оцепенения наступало, и я как бы тормозил.
Да, я как бы всё правильно делал, знал, что он приедет в эту вот фирму, пойдет вот по этой вот улице, и я могу в эту фирму прийти, и спросить, а не приехал ли? – мобильников тогда и в помине не было, обычные-то телефоны как бы в диковинку были, не, не в диковинку, конечно, но мысли, скажем, через справочное выяснить номер фирмы и позвонить, как-то не возникало.
В предпоследний момент, на подходе уже к фирме, это самое оцепенение и наступало, как бы понимаешь, что вот туда надо свернуть, а что-то как бы мешает, и притормаживаешь, и глазами находишь лавчонку ненужную, решаешь зайти, типа передохнуть, газетку местную прикупить. И то ли входить, то ли не входить… завис, а из лавчонки друг искомый.
Было со мной такое раза два или три, в разных совсем городах, то в отпуске, то в командировках, и с разными друзьями, состояние это вот как-то четко запомнилось, зафиксировалось, даже поверилось, что я его у себя при желании вызвать сумею.
Тут же что-то другое, похожее, но другое.
Не я же сам захотел, меня притянуло.
Меня передёрнуло. Вот она, срань господня, дикари, которых можно изучать только в бинокль с высокой башни, и которые заражены деревенской болезнью, излечиваемой лишь просветлением.
Хиппи, деревенщина, фундаменталисты, ничтожества, либералы, консерваторы, педики, гетеросексуалы, неверные, полотенцеголовые, белые, черные, распутники, женоненавистники – кто их тут в полумраке то разберет, но вот собрались же, стоят, все двадцать семь, я двадцать восьмой, и что мне тут делать, я и не понимаю вообще.
Но так даже лучше. Не надо заморачиваться, потому что те, кто затеял эту комбинацию, играют на этих древних примитивных позывах, добиваясь даже самых дебильных результатов, например лютой преданности.
В сущности, мы так устроены, чтобы образовывать племена. Чем большее давление мы ощущаем, тем сильнее любовь и привязанность к тем, кто выглядит и говорит так же, как и мы, и тем сильнее ненависть к тем, кто не похож на нас.
Братцы мой дорогие, вот вы оказывается где. Все двадцать восемь. Вернее двадцать семь, только меня и ждали.
Полумрак, какие-то конструкции, толи стеллажи, толи механизмы, легкая карнавальность одеяний. И что мы здесь делаем? И кто тут у нас гуру или коуч? И какая тема этого нашего большого хурала?
Тишина. Все молчат. Стоят почти кругом, только не по кругу, а толпой или группой, примерно так, как камни в китайском саду камней, в котором, с какой точки ни глянь, один камень всё равно не увидишь.
Молчим. Вот оно что оказывается. Коуч этот самый, или гуру оказывается я и есть. И меня только и ждали, ради меня тут все и собрались. Прямо как во сне. В том самом, по середине которого я и проснулся. И кто их тут собрал? А делать то что?