Ну, то есть как бы без запаха – на фоне других ароматов, которые тут уже витают и с ума сводят. Зато есть у него, у майорана одно удивительное свойство – как только ложку его в кастрюлю закидываешь, все, кто в пределах досягаемости тут же у плиты оказываются.
Уж не знаю, как они это определяют, я же сказал, что без вкуса и без запаха, но работает, что твой магнит, вернее, куда там магниту – мёртвого на кухню пригонит.
Но я-то ведь пока живой, и пригонять меня вовсе и не надо, вот он я, тут уже, слюна до колена.
И вот ведь какая незадача – грех это большой, борщ в одиночку хлебать. Тем более такой – сегодня он особенно удался, впрочем, как и всегда, надо честно признаться, да и кастрюлька то у меня серьёзная, в одиночку и за неделю не осилить.
Ну, соседка, ты сегодня попала. Хоть я этого никогда и не делал, да и анекдот тот любимый с младых лет – про сковородку который, или про мясорубку в другой редакции, ну это когда '… а прошла ты… со своей сковородкой!', но борщ в одиночку хлебать – это куда большее прегрешение, его не замолишь. Ну-ка телефончик.
– Ирина Вадимовна, ты же еще не ужинала? Меня на борщ сегодня растащило, зайди пробу снимать.
Ирина как раз та соседка из анекдота, этажом выше апартамент занимает, и сегодня дома, я же видел, как она в подъезд входила.
– Я тебя за язык не тянула. Открывай давай, через пару минут ногами стучать буду, – так, понятно, руки значит заняты, а чего я хотел? – Ужин из трёх блюд, а то и из восьми, сегодня, полагаю, надолго затянется.
NoПорою человек так же мало похож на себя, как и на других.
Глава 2, в которой порою человек так же мало похож на себя, как и на других
всего лишь партия в кapты
и по ycлoвиям квecтa
ты oчнёшьcя в глyxoм лecy
cвязaнный бeльeвoю вepeвкoй
c coзнaниeм чyтким и лoвким
в кaкoм-тo дpoжaщeм бacy
нeвидимoгo клaвecинa
в измятoм кocтюмe гpyзинa
c нижнeгo плaцкapтнoгo мecтa
пoeздa Mocквa – Capaтoв
NoАйра Дж. Морис
Коммуникатор у меня замечательный. Покоцаное китайское яблоко. Он может практически всё. Только вот мне это практически всё прямо как серпом. Ну, или молотом. Потому что практически мне раздаётся два звонка в неделю. Девяносто процентов из них начинаются вопросом – ты где? Ничего глупее и придумать нельзя. Потому что где я могу быть? – конечно, возле телефона.
Ведь я же практически сразу ответил. Не бежал запыхиваясь через всю комнату. А чего бежать то запыхиваясь. Достал, кнопку тыц, и ответил. Правда, тут надо сказать честно, никакой кнопки на самом деле и нет. Ведь яблоко же. Покоцаное. Китайское.
Кнопка-то есть, как бы нарисованная, тычешь её, тычешь, а она как бы и не тычется. Зато я на связи. Как бы. Сразу. Всегда. Это когда не вне зоны доступа. И когда батарейка. Так что когда два звонка, то я в девяноста девяти процентах случаев на связи. А других случаев и не бывает. Практически. Кроме как когда в конторе.
Только в конторе никакой коммуникатор не работает. И никакие другие средства связи тут тоже никакого эффекта не дают, разве что кроме проводного селектора на столе у Босса.
А чтобы позвонить кому, надо выйти из конторы и отойти метров на 50 – тут связь работает безупречно. В забегаловке и вай-фай бесплатный – пользуйся, не хочу. А в конторе нет. Ни телефона, ни интернета, только эбонитовый телефон типа 'аллё барышня' у Босса и селектор у Босса же, чтобы общий сбор протрубить.
Ну и сеть, естественно, у каждого папка обменника открыта и всегда доступна, и папка общего пользования на сервере. И какой-то примитивный агент у всех, так что селектор боссу и не нужен – шлёт он всем писульку, и все тут как тут. Из тех, кто в присутствии.
Кто не в присутствии, тот практически недоступен. Не знаем мы телефонов друг друга. И не спрашиваем. Вообще-то, конечно, знаем, но не звоним. Никогда. Да и зачем?
Ольга сдвинула тяжелую портьеру и тупо уставилась в окно. Открывающаяся панорама заворожила – Париж в любое время года прекрасен, а сегодня перспектива тонет в серости и туманной дымке моросящего дождика, растворяется в беспросветности.
Блямк – планшетник на журнальном столике заморгал призывно.
– Поль, какого чёрта? – сказала Ольга планшетнику на чистейшем французском, как ещё может разговаривать коренная парижанка с коренным парижанином? Она так прямо, по-французски и сказала, но я-то по-французски нибумбум, поэтому уж потерпите моё корявое пересказывание экспрессивного и эмоционального содержания диалога, чуть-чуть потерпите, это ненадолго.
– Ольга, вылетаем завтра в восемь, заканчивай все свои дела.
– В какую авантюру ты меня опять втягиваешь?
– Ольга, от этой авантюры зависит судьба цивилизации. Наша с тобой судьба тоже зависит.
– Ты как здесь?
– Стреляли.
Нет, ну что за люди. Попытка решить любую проблему с помощью силы. Нет человека – нет проблемы. Ерунда всё это. Есть человек, нет человека – на проблему это никакого влияния не оказывает.
Появление стрелка во 'внутреннем космосе' наоборот, характеризует ситуацию, как критическую. Для проблемы. Потому как 'проблемы будем убивать по одной, по мере возникновения'. Так кажется принято в среде офисного планктона, этому учат разные теории менеджмента. И мало кому удается применить 'оружие массового поражения' проблем. По мнению некоторых 'продвинутых' ВИПов, это могут освоить 10%. А могут и не освоить. И уж совершенно виртуозным является 'уничтожение питательной среды' – умение сделать так, чтобы проблема в зародыше исчезала, чтобы у нее и иллюзий никаких не было – возникать или не возникать, не возникать, и всё.
– Нет, вы только посмотрите, чего эти нехристи понаписали! – Босс потряс толстым журналом, – окрашивается он у них. Т-липрозин окрашивается у них по вторникам и пятницам. Колитесь, голубчики, кто в последнее время в баню зачастил?
Босс моментально ухватил суть. Причинно-следственную, так сказать, связь. Ну не может Т-липрозин сам по себе окрашиваться, если ему не помочь. А помочь ему может только пиво. В бане.
Этот смешной эффект был обнаружен совершенно случайно, можно сказать по стечению обстоятельств еще в мае – Света оставалась вечерами, допоздна, подхалтуривая переводами, а провожать ее по тропинке вызвался – напросился долговязый биофизик из 315-ой. У него тоже цикл только к ночи заканчивался, когда его мушки – мышки основательно поджаривались под УВЧ и доходили до нужной ему кондиции. Он и поделился 'чудом' – по определенным дням, в определенное время у него начал окрашиваться Т-липрозин, при том ничего такого, что этому способствовало бы, он и не делал.
В другие дни этого, хоть ты тресни, не происходило, и никакая химия-физика заставить этот треклятый Т-липрозин окраситься ну никак не могла. 'Это жжж неспроста' – поняла Света и устроила нам допрос с пристрастием.
Пары недель и пары экспериментов Свете хватило, чтобы биофизик почувствовал себя окончательным идиотом и обходил Свету за версту. А петь регулярно нагишом и хором гимн физтеха над тремя пенными кружками с клинским было… ну, скажем, не рекомендовано высочайшим повелением… хотя бы некоторое время.