ПАШКИН. Откуда вы знаете? Ах, да. А зачем вам — недвижимость?
СТРОНЦИЛЛОВ. Вам она уж точно не понадобится: к утру вы будете недвижимостью сами. Хватит болтовни! Вы — подписываете там, где галочка. Быстро и молча. Затем сюда прибывает ликвидатор, и вы уходите из жизни — по возможности легким способом. Вашим посмертным устройством занимаюсь лично я. Райских кущ не обещаю, но вполне терпимые условия обеспечить берусь. Прошу!
ПАШКИН. Но.
СТРОНЦИЛЛОВ. Вам хотелось бы гарантий?
ПАШКИН. Да.
СТРОНЦИЛЛОВ. Их нет. Только мое слово. Им же уверяю вас, что без моей протекции вашей душой распорядятся по справедливости, то есть очень худо — и остаток вечности вы проведете в сильном дискомфорте. Частично — в компании этого господина.
ПАШКИН. Это —?..
СТРОНЦИЛЛОВ. Иван Андреевич, честное слово, вы меня уморите… Никакой инфернальщины, нотариус здешний. И еще немало разных документов оформит в полном соответствии с законом. У него все впереди.
НОТАРИУС. Давайте перейдем к делу.
СТРОНЦИЛЛОВ. Ваше дело, милейший, не говорить лишнего. Можете приступать.
НОТАРИУС. Все уже готово, и я здесь. Но — мне бы тоже хотелось гарантий.
СТРОНЦИЛЛОВ. Вопрос оплаты с вами должны были обговорить.
НОТАРИУС. Его и обговорили. Но, видите ли, деньги — такая тонкая материя.
СТРОНЦИЛЛОВ. Ничего тонкого в этой материи нет. Вам нужен задаток?
НОТАРИУС. Да.
СТРОНЦИЛЛОВ (после паузы, Пашкину). Иван Андреевич, не в службу, а в дружбу: откройте, пожалуйста, левую дверцу серванта; там у вас в пододеяльниках спрятана пачка долларов США. Отсчитайте скорее, ну, скажем, три тысячи — и отдайте нашему новому другу.
ПАШКИН. Это мои деньги!
СТРОНЦИЛЛОВ. Не будем начинать этот разговор сначала, я устал.
ПАШКИН. Это преступление.
СТРОНЦИЛЛОВ. Правда?
НОТАРИУС. Я сам.
Идет к серванту. Пашкин вскакивает, чтобы преградить ему дорогу — и бессильно опускается на стул.
СТРОНЦИЛЛОВ. Вам будет трудно, Иван Андреевич, если вы как можно скорее не свыкнетесь с мыслью о неизбежном.
НОТАРИУС (уже у серванта). Есть!
СТРОНЦИЛЛОВ. Возьмите три тысячи. НОТАРИУС. Понял. (Начинает отсчитывать деньги.)
ПАШКИН. Что происходит?
СТРОНЦИЛЛОВ. У нас будет время удовлетворить ваше любопытство. (Не оборачиваясь.) Вы захватили пару лишних бумажек, господин нотариус.
НОТАРИУС. Не может быть. Ах, да. Вот, тридцать листов, Бенджамен к Бенджамену, можете пересчитать.
СТРОНЦИЛЛОВ. Мне пересчитывать не надо.
НОТАРИУС. Я готов.
СТРОНЦИЛЛОВ. Ну что, Иван Андреевич? Пора.
Пашкин не шевелится.
НОТАРИУС. Дядя! Завещание подписывать будем? (Стронциллову.) Его вдохновить?
СТРОНЦИЛЛОВ. Тщ-щ… Ну что вы. Дело добровольное.
НОТАРИУС. У меня мало времени.
СТРОНЦИЛЛОВ. Иван Андреевич, мы задерживаем человека.
ПАШКИН. Зачем вам моя квартира?
СТРОНЦИЛЛОВ. Какая вам разница?
НОТАРИУС. Покойник! Автограф давай.
ПАШКИН. У меня ручки нет.
НОТАРИУС. Прошу!
Пашкин медлит.
Где галочка. Здесь и здесь.
Пашкин ставит подпись.
СТРОНЦИЛЛОВ. Ну вот и слава Богу.
конец первого акта
Второй акт
Та же квартира, пару часов спустя. СТРОНЦИЛЛОВ дремлет в кресле; ПАШКИН неподвижно сидит у стола, глядя в одну точку. На столе — следы застолья. За окном начинает звучать сигнализация. Стронциллов просыпается.
СТРОНЦИЛЛОВ. Из сто тридцать пятой, «жигули»?
Пашкин кивает.
СТРОНЦИЛЛОВ (послушав еще). Вот же, действительно, гад.
Пауза.
ПАШКИН. Когда он придет?
СТРОНЦИЛЛОВ. Кто? А-а… На рассвете. Да не бойтесь вы.
ПАШКИН. Расскажите мне еще.
СТРОНЦИЛЛОВ. Про то, что — за пределом?
ПАШКИН. Да.
СТРОНЦИЛЛОВ. А надо? Успеете еще привыкнуть. Тем более, я же вам пообещал — крайностей с вами не случится. Ада не будет.
ПАШКИН. А что: ад — он какой?
СТРОНЦИЛЛОВ. Кому какой. Босха видели?
ПАШКИН. Кого?
СТРОНЦИЛЛОВ. Ах ну да. И слава богу, что не видели. Потому что нет этого ничего. Кипящей смолы, костров, чертей с вилами… То есть — есть, но это уже экзотика. Туристические туры для верующих, наглядная агитация. А вообще все гораздо интереснее.