— Так вот о чем на самом деле ты думаешь в присутствии своей княгини? — с легкой укоризной в голосе протянула Ярославна, опуская взгляд и недвусмысленно стискивая предавший меня орган сквозь ткань штанов. — И тебе не совестно, мальчик?
Меня пробил холодный пот. Я открыл рот, чтобы попытаться что-то возразить или оправдаться, но не смог выдавить из себя ни звука. А затем наши глаза вновь встретились, губы госпожи, очутившиеся прямо напротив моих, слегка приоткрылись, и я почувствовал ее теплое, щекочущее дыхание на своем лице.
— Дрянной мальчишка, — едва не губы в губы прошептала госпожа и неожиданным тычком в грудь опрокинула меня на спину.
Миг — и она уже сидит верхом на мне. Щелкнула пряжка пояса, и тот, громыхнув ножнами меча, улетел на пол. Пальчики княгини опасно оттянули на себя пояс моих штанов.
— А может быть мне это всего лишь показалось? — задумчиво склонив голову на бок, усомнилась вдруг она. — А что если на самом деле...
И с этими словами, прежде чем я успел что-либо сделать или хотя бы просто подать голос, рывком стянула с меня штаны. Не сильно. Пяди на две. Но вполне достаточно для того, чтобы все необходимое открылось ее обзору во всей своей красе. И ведь негодник этот, с самого начала выдавший меня с головой, будь он неладен, даже и не подумал хоть немного съежиться в размерах. Ну хотя бы от необычайной силы волнения. Напротив, он приобрел прямо-таки небывалую для него несгибаемость. Аж самому немного больно стало.
— Нет, — склонив голову теперь уже в другую сторону, заметила Ефросинья, — не показалось.
Ее ладошка легла прямо на мой вздыбленный член и медленно скользнула по нему вниз. Аккуратно. Нежно. Так гладят по головке ребенка при первом знакомстве. А затем произошло нечто и вовсе немыслимое — убрав за ухо выскользнувшую прядку, Ярославна склонилась надо мной и самым кончиком языка коснулась даже слегка качнувшегося навстречу ей члена.
Я громко охнул. Нет, у меня, конечно, уже были раньше девушки. Вы не подумайте. Пусть мне и всего семнадцатый год, но у меня было уже целых две девушки! Два раза. С одной раз. Там, правда, не совсем все получилось... Но все же! И со второй еще разок. Но о таком... о таком я только слышал от старших товарищей. И уж тем паче вряд ли когда-либо мог хотя бы представить себе это в исполнении самой княгини!
Язычок Ефросиньи юрко пробежал по всей длине моего инструмента. Мазнул почти полностью обнажившуюся головку. Отчего я еще раз судорожно вздохнул и до боли стиснул в ладонях покрывало, не в силах ни поднять руку, чтоб остановить творившую что-то совершенно непотребное и невместное госпожу, ни оправдать самого за эту нерешительность, за то, что позволяю ей все это. Пальчики Ярославны обвили мой член у самого основания, чуть приподнимая его от живота, преодолевая естественное сопротивление плоти. Вполне достаточно, чтоб я больше сосредоточился именно на этих, скорее уже болезненных, чем приятных ощущениях. До предела оттянули вниз крайнюю плоть, и я с ужасом наблюдал за тем, как ротик госпожи медленно, но неумолимо опускается на мой член. Как исчезает меж ее влажных алых губ блеснувшая смазкой головка. Как носик княгини упирается в короткие жесткие волосы внизу моего живота. Как замирает она в миг, когда орудие мое касается ее верхнего неба.
Ярославна неожиданно протянула руку вверх и, не глядя, сдернула с головы шитую жемчугом сеточку для волос, высвобождая их, позволяя бурным каскадом обрушиться вниз, мне на живот, на бедра, полностью скрыв от моего взора все происходящее там. И тут же одним коротким толчком, с каким-то глубоким горловым звуком, насадила свой рот на мой член до упора. До самого конца.
Я всхлипнул. По-другому это и не назовешь. И запрокинул голову назад, выгибаясь дугой и, волей-неволей, едва ли не еще глубже норовя протолкнуться в горло своей госпожи. Та аж негромко замычала откуда-то снизу.
— Господи! Нет! — вскрикнул я, чувствуя приближение неизбежной развязка, но просто не в силах помыслить о том, чтобы сделать это... сделать это... прямо в...