Я прямо расстроился. Ну никогда еще Хобот не говорил нам подобной ерунды. Мятыш, сгонявший в противоположное крыло Ковчега, доложил, что все правда, что на сцене сидят какие-то молодые индюки и индюшки — видимо, дожидаются нас. Еще и директор весь расфуфыренный ходит туда-сюда, плюс один из тех управленцев — на этот раз тот, что поскромнее да посутулее. Видать, плечистого преподаватели побоялись к нам выпустить, хотя нам-то какая разница. Тем более что мужчина красовался все в тех же боевых очках, а значит, плечи тут роли не играли. Шансы изначально были неравны.
Много времени на приведение себя в симпатичное состояние мы тратить, понятно, не стали. Пригладил волосенки Мятыш, натянул поверх фуфайки рубаху Кайман, ну и Дуст со вздохом смыл растворителем очередное трафаретное тату со щеки. Все остальные и менять ничего не стали — руки из карманов вынули, и ладно.
Так, арестантской колонной, и прошли в зал, где уже сидели прочие воспитанники Ковчега. Наши гости, румяные да яркие, расположились на сцене. Там же расхаживал и службист из Управления. Стоило нам появиться, как свет в зале поугас и заиграла бравурная музыка. Нас рассадили напротив команды гостей, а с места вскочил один из принаряженных парнишек. Включив на лице улыбку, он тут же повел речь о славном и долгом пути к прогрессу, о терниях и непростых ступенях, что шаг за шагом преодолевало человечество, о том, что мы просто обязаны любить друг друга, протягивать руку помощи и проявлять знаки внимания и сострадания. Это место про «знаки внимания-сострадания» мне особенно понравилось. Я даже испугался, что Скелетон или Тимур что-нибудь сотворят с парнем. Но, покосившись в их сторону, успокоился. Они тоже слушали монолог красавца — даже почти не щурились. В общем, трогательная такая речь получилась. Единственное, что я не совсем понял, это кто и кому тут собирался оказывать помощь и проявлять знаки внимания. По всему выходило, что это они заявились сюда из светлого будущего, а мы, бедные, до их долгожданного приезда вроде как прозябали в тоске и печали. Короче, луч солнца под темными сводами подземелья, голос кукушки среди лесного безмолвья. Что-то типа этого…
— Клоуны! — шепнул мне Хома, и я согласно кивнул.
С места поднялся управленец. Я ждал, что он, как и его плечистый коллега, обрушится на нас и нашего Хобота, но этот тип оказался куда хитрее и дипломатичнее. Да и голосок у него был бархатным, немного вкрадчивым.
— Ребята, не буду ходить вокруг да около. Знаю, что вы давно уже считаете себя взрослыми и много чего передумали о том, что видите и слышите. Разумеется, вы понимаете и то, что вы особенные. Хочу подчеркнуть: не хорошие и не плохие, а именно особенные. В этом как раз и кроется камень преткновения, поскольку, вступая в новую эру, люди принимают и новый мир — мир непростой, со своими опасностями, своими сложностями. И именно в вашей ситуации проще простого потеряться и запутаться, поскольку свою особенность вы можете истолковывать не всегда правильно. Если человек не желает своего выздоровления, лечение затягивается. И напротив, если уже сегодня вы скажете «да» и согласитесь принять помощь, вступление в новый мир и новое сообщество, безусловно, пройдет легче…
— Это он про айпирование… — шепнула Викасик.
— А вот фиг ему в оба кармана! — тем же шепотом отозвался Дуст. — Понаехали тут! Бараны…
Я засек мимическую гримасу высокого паренька. Он сидел шагах в десяти от наших стульев, но глядел прямо на нас. Я сразу понял, что он расслышал слова Дуста. А может, прочитал по губам. Конечно, и выводы свои особые сделал. Я мысленно поставил его против Каймана, и подумал, что еще большой вопрос, кто кого сделает.
А в общем, ребятки были как ребятки: четыре парня, три девчонки. Парни со спортивным ежиком на головах, крепкие, подтянутые, знающие себе цену. Враждовать с такими и впрямь не хотелось. Да и девчонки были ничего себе: очень похожие друг на дружку, этакие куколки из магазина, стройные, спортивные. И все бы ничего, но уж больно аккуратненькие. Наша вихрастая Викасик всем им фору могла бы дать. Уж не знаю почему, но лохматые девчонки всегда мне нравились больше. Да и парни, если честно. Тот же Скелетон, отрасти он приличную гриву, стал бы в десять раз симпатичнее. Правда, исчез бы его замечательный иероглиф на черепушке, — ну так не в иероглифах счастье! Все равно значения этого иероглифа никто не знал, сам же Скелетон предпочитал хранить по этому поводу двусмысленное молчание. Хотя… Все это я называл понтами. Рокеры-шмоккеры, готы, эмо — сколько этого кефирного народишку поперебывало на планете! А до них вон скауты в галстучках щеголяли, комсомольцы с гитлерюгендом — и что? И я бы мог тату себе наколоть безбашенное, цепь на шею накрутить, лосины натянуть. А были герои — булавками щеки прокалывали, гайки сорокаграммовые на пупы подвешивали. И все только для того, чтобы грудку потом гнуть и губы пучить. А пойди разбери, что я хотел этим сказать или выразить. Да вот как раз и хотел, чтоб все вокруг глазели да мозги ломали! Комплекс, короче. Неполноценности. Про это, кажется, и говорил сейчас парнишка, что глазел на Дуста. Красиво так говорил. То есть не просто грамотно, а складно, с интонациями. Кто-то в зале даже хохотнул несдержанно. Оно и понятно, мы такого давно уж не слышали.