– Жарко у вас, – сказал он. – В сводках обещали дожди. Пришлось тащить с собой плащ.
– У нас были дожди. Знаешь, лило две недели. А потом вдруг стало тепло. У вас там, наверно, вишни цветут вовсю?
– Уже отцвели.
– Ой, Стах…
– Что Стах? – Теперь она разглядывала его, а он сидел под ее взглядом. Лицо его стало хмурым от волнения. – Что Стах?
– Я так бежала. Телеграмму принесли сегодня утром. Куда ты едешь? Зачем?.. А если бы я опоздала? Что бы ты стал делать?
– Я бы сел на эту скамейку и стал тебя ждать.
– И долго бы ждал?
Он засмеялся. И вмиг стал прежним. До того прежним и родным, что сердце ее дрогнуло от благодарности.
– Ты б хотела, чтобы я сказал «до вечера». Ну нет. Я бы посидел полчаса и пошел чего-нибудь поесть.
– Ты хочешь есть? Поедем ко мне…
– К тебе?
– Конечно. Олег знает, что я поехала тебя встречать. Я сказала, что приведу тебя обедать. Он не против.
– Вот как. Он не против. – Он глубоко затянулся и выбросил папиросу. – Однако не мешает спросить и меня.
– Почему ты не хочешь, Стах? – спросила она, – Пойдем. Посмотришь, как я живу. Не хочешь?
– Нет, – сказал он твердо. И поднялся. – Не хочу.
Он был не намного выше ее. А сейчас ее кабдуки почти уравняли их. В его взгляде была непреклонность. И эта непреклонность лучше всяких слов сказала ей о том, что он ничего не забыл и ничего не простил ей.
Они пошли по платформе к выходу. Она опиралась на его руку. В другой он нес плащ и чемоданчик. Она подумала, что ему неудобно нести все в одной руке, но все же не могла отпустить его. Сквозь сукно военного кителя, она чувствовала его острый локоть и сильные мускулы, но все же рука была тоньше и слабее той, на которую она привыкла опираться.
Он сдал вещи в камеру хранения. Пока ему выписывали квитанцию, она думала: «Что с ним? Почему он так плохо одет?» В ее мыслях не было и тени высокомерия, только боль и жалость.
Он сказал, что приехал в командировку из Донбасса.
– Там у нас гидрорудник, – сказал он. – Может, слышала – Полыновский. Полгода, как действует.
Нет, она не слышала. Она сбежала из горного, со второго курса. Теперь все было позабыто. Даже странно было теперь, что когда-то она сдавала начертательную геометрию. Ей было трудно: она не обладала объемным мышлением. И вообще она пошла туда ради Стаха…
– Куда пойдем? – спросил он. – Предлагай. Ты москвичка.
Она хорошо знала рестораны, почти всюду бывала с Олегом. Она перебрала их в памяти. Чопорный «Гранд-отель», бестолковую, набитую приезжими громадину «Прагу», крикливый «Арагви». Никуда не хотелось.
– Поедем в парк, – сказала она. – Там можно перекусить.
Ресторан-поплавок был еще закрыт, и они побродили по тенистым аллеям, усыпанным красным песком. На песке качались, шевелились сплетенные, просвеченные солнцем тени старых лип и тополей. Визжали ребятишки на «чертовом колесе», пенсионеры, полулежа в шезлонгах, читали газеты.
Потом она сидела на парапете, а он стоял возле нее и курил, глядя на реку. Она уже знала о нем все. Знала, что он работает начальником подземного участка. Что начальник гидрорудника Сергей Бородин. Да, знаменитая была свадьба на первом курсе! Ольга и сейчас с ним. Растолстела. Детишек двое. В общем, почтенная мать семейства.
– Там еще есть наши, – сказал он. – Павлик Забазлаев. Спортсмен был. Ты ему нравилась. Помнишь? Должна помнить. Женщины таких вещей не забывают. Он только что прибыл. На должность начальника шахты…
Она слушала его и не слушала. Ее поразило, что Стах не женат. Он сказал об этом просто, между прочим, как будто это не имело значения. А может быть, это и в самом деле не имело значения для них?
Она протянула руку и сняла с его головы кепку. Русые волосы его слегка поредели. Но и это не имело теперь значения.
Значение имело лишь то, что он был рядом и она держала в руках кепку, еще хранившую его тепло. Она поднесла ее к лицу, как любила делать когда-то, вдохнула запах его волос, который помнила или вспомнила сейчас.
Мимо прошла компания – два парня и девушка в пышной короткой юбке. Парни несли книги, девушка – волейбольный мяч. Что-то привлекло их в молчаливой паре у парапета, – они дважды оглянулись. И она подумала, что может встретить здесь своих студентов. Или – еще лучше – Зою Петровну, молодую преподавательницу со своей кафедры.
Но и это было ей сейчас безразлично.
– Сейчас откроют, – сказала она. – Видишь, уже шевелятся…
Вскоре они сидели за столиком у окна, за которым свежо плескала река.
Она сама взяла карточку и сказала тучному официанту, с любопытством смотревшему на них: