– Пусть пробует, – сказал младший.
Тамара слушала с интересом. Так вот, значит, как! Проектной мощности еще не осилили. Работают государству в убыток. Что ж это вы, ребята?
– У них геологические условия трудные, – сказал младший. – Учитывать надо. Да и проектировщики им напортачили.
– Главное – найти виновного, – сказал старший.
Тамара верила в друзей молодости. Она была рада, что у Бородина нашелся защитник. Возможно, он защищал не столько Бородина, сколько себя самого. Свое право на самостоятельность в поступках и решениях, которой он пока не имел и которой завидовал.
Тамара смотрела в окно и невольно улыбалась. Для кого-то они и теперь еще мальчишки. Она уже знала их десять лет. Помнила их студентами. Уже тогда наметились характеры. Сергей Бородин был отличник. На первом курсе его уже выбрали в комитет комсомола. Павлик славился как спортсмен. Он завоевывал для института кубки, пропускал лекции. Девочки плакали из-за него! Они слишком нравились ему все, чтобы он мог выбрать одну. Нравилась ему и Тамара. Может быть, даже больше других, потому что у нее был Стах.
Возможно, эти двое знают Стаха. Даже наверняка они знают начальника подземного участка Полыновского гидрорудника.
Но ей не хотелось спрашивать о нем. Он был одним из «мальчишек», которых набрал Бородин. «Мальчишек», «понахватавших» новой техники и не освоивших до сих пор проектной мощности.
Проехали Узловую. Вдали маячили терриконы Мосбасса. Отсюда, от Узловой, ходили поезда в Бобрик-Донской.
Поезд шел дальше, своей дорогой. Это была дорога угля. Когда-то она свернула в сторону, ушла с этой дороги. Она не жалела об этом, но любила вспоминать, что была горнячкой, хотя только год училась в горном. Она ехала в гости. А могла бы ехать к месту работы. Она слушала спор горняков, а могла бы сама спорить с ними. Если бы не свернула с дороги.
Ей было интересно взглянуть на жизнь, которая ожидала и ее. В судьбе друзей увидеть свою судьбу. Отброшенный вариант.
«За кого принимают меня?» – думала она о соседях горняках. Должно быть, они считали ее представителем из Госплана или ответственным товарищем «из центра». Потому что она не вступала в разговор, а все больше помалкивала, переводя взгляд с одного на другого.
Старший спросил, не собирается ли она на шахту семь-бис. Она сказала, что вряд ли. Младший поинтересовался, бывала ли она в гидрошахте. Она сказала, что не доводилось. Но теперь надеется побывать.
– Обязательно слазайте, – посоветовал младший. – Исключительное зрелище. Впечатляет.
Это было его любимое слово. На ее вопрос о книге «Живые и мертвые», – нравится ли ему, он тоже сказал, что «впечатляет».
Поезд прибывал в Луганск утром. Она рано легла, боялась, что не уснет. Обитатели верхних полок снова ушли в ресторан. Она не слышала, как они вернулись. Волнение, глубоко скрытое в ней под личиной спокойствия, утомило ее.
Она проснулась на рассвете. За окном была полевая ширь, мягкие краски раннего, не разбуженного солнцем утра. Белели мазанки, подсолнухи, как радары, чутко поворачивались навстречу первым лучам. Восход был ослепителен. Таким он бывает только на море и в поле. Солнце вставало из-за края земли, того самого края, что кажется в детстве таким близким и доступным.
Она стояла у окна в пустом коридоре. Все спали. Она была один на один с этим утром. В вагоне было прохладно и пасмурно. Лучи солнца еще не дотянулись до стекол. А вокруг все сияло. Краски стали определеннее, и две из них преобладали – зеленая и золотая.
И впервые за время пути счастье охватило ее. Счастье, не омраченное ничем. Может быть, потому, что она отчетливо вспомнила прикосновение его руки, обнявшей ее за плечи. Там, возле Большого театра.
Кажется, она только сейчас поняла, что увидит его. И это случится не дальше как сегодня. Она не знала, будут ли ее встречать. На всякий случай дала телеграмму Ольге. Сообщила поезд и номер вагона. Ольга, наверно, мало изменилась. Она была из тех женщин, которые долго не меняются. Хорошего роста, белолицая, светловолосая. Впрочем, тогда, десять лет назад, об этом не думалось. Тогда им казалось – ничто не изменится. Никогда…
Вагон просыпался. Защелкали двери. Проводницы предлагали чай. Старик сосед чистил крутое яйцо и складывал шелуху в эмалированную кружку. Он уже приготовился выходить. Доесть яйцо и спрятать в чемоданчик кружку с белочкой – это все, что осталось ему проделать до прихода поезда в Луганск. Верхние соседи еще спали.