Когда они остались одни, Юи снова вышла в сад. Она коротко попрощалась со смотрителем и ждала Фудзиту-сана, стоя на осеннем ветру. Он вышел, и они отправились в ресторан есть оранжевую икру морских ежей, суп мисо, рис с вкуснейшей домашней приправой фурикакэ и рассказывать друг другу истории своих жизней. Облака на горизонте как будто растворились, ветер унес их.
Вторая половина дня выдалась ясная, и вечер тоже. Юи захотелось познакомиться с дочкой Фудзиты-сана, посмотреть ей в глаза, сказать, что ей очень повезло и что мало кто из детей может похвастаться, что его любят так сильно. Впрочем, даже если бы они и встретились, Юи не стала бы этого говорить. Потому что знала, что самую сильную любовь всегда видно без слов.
А еще она обнаружила, что имя Фудзиты-сана – Такэси, и ей очень понравилось это сочетание звуков. С того дня, вспоминая о нем, она всегда называла его по имени. Они тепло попрощались, и никому из них и в голову не пришло, что для первого дня знакомства они сошлись слишком близко. Оба чувствовали, что нашли друг друга, как две вещи, которые случайно сплелись друг с другом на дне сумки, полной самых разных вещей.
В тот вечер Юи возвращалась в Токио по пустой дороге. Она добралась до Китидзёдзи и Митаки уже поздней ночью, проехала светящуюся вывеску круглосуточного магазина комбини, вишневые деревья бульвара в Мусасино, дом престарелых, спортивную площадку. Все вокруг спало, как будто город заколдовали.
В первый раз за два года, взглянув в зеркало заднего вида, где Юи всякий раз надеялась увидеть спящую в автокресле дочку, она подумала, что можно спеть ей колыбельную. Что можно посмотреть налево, на соседнее сиденье, где обычно сидела ее мать, и рассказать ей о необыкновенной магии этого подходившего к концу дня. В первый раз со дня цунами она позволила себе усомниться в том, во что твердо верила все это время: в том, что мир разрезан надвое – мир живых и мир мертвых.
«Ведь в разговорах с теми, кого больше нет рядом, – подумала она, – нет ничего плохого». Достаточно признать, что не всего можно коснуться руками, что стоит лишь напрячь память, чтобы заполнить любую брешь, что радость любви заключается вовсе не в том, что берешь, а в том, что отдаешь безвозмездно.
Той ночью, закутавшись в одеяло, она открыла книгу со сказками. Она читала вслух о бесстрашном оловянном солдатике, о проглотившей его большой рыбе, о долгом путешествии, которое привело его к любимой – танцовщице, стоявшей на одной ножке, и об огне камина, который спалил их обоих, оставив лишь маленькое оловянное сердечко и блестящую звездочку, обгоревшую словно уголь.
14
Телефонный разговор Кэйты с матерью
– Алло, мама? Слышишь меня? Это Кэйта.
– Прости, что в последнее время реже прихожу.
– У меня дополнительные занятия каждый вечер, а по выходным курсы, чтобы поступить в Тодай. Мне кажется, эти тесты никогда не кончатся!
– Папа сказал, ты тоже всегда говорила, что эти задания с выбором ответа – идиотизм. В жизни так не бывает, чтобы приходилось выбирать всего из четырех вариантов и один точно был верный.
– Ладно, ты сама как? Ты и там сладости тайком ешь? (Смеется.)
– Знаешь, в плане еды Наоко вся в тебя!
– Когда я стираю, вечно нахожу у нее в карманах обертки от конфет и шоколадок, а один раз нашел брецели и чуррос. Мне кажется, это ненормально.
– Ах да, Наоко влюбилась. Нет, в кого – не знаю, не спрашивал.
– Да у нее на лице написано! Она даже стала не такая вредная, как обычно.
– Ладно, все на сегодня. Там какая-то женщина бродит по саду, ждет, когда закончим.
– Пока, я скоро вернусь, обещаю.
(Возвращается назад.)
– Чуть не забыл: ешь там все, что захочется.
15
После того дня Юи и Такэси часто возвращались в «Белл-Гардиа» – каждый месяц. Они встречались возле статуи Моаи у станции «Сибуя». Им обоим было удобно туда добираться, и Юи любила бывать там до рассвета, видеть почти пустым место, куда днем и вечером, казалось, стекалось все население Земли. С выключенными экранами и мигающими светофорами знаменитый Сибуйский пешеходный переход казался заброшенным, как оставленная на углу праздничная повозка с потухшими огнями.
У них появился свой маршрут: в четыре утра они выезжали на машине в сторону Иватэ, останавливались в Тибе, заходили в «Lawson», покупали что-нибудь на завтрак и обязательно брали плитку шоколада, от которой Юи поспешно отламывала несколько долек и отправляла в рот, как только океан появлялся перед глазами. Так Такэси узнал о ее приступах тошноты и о море.