— Мы не ожидали, что бои настигнут нас так быстро, ничего не успели забрать и даже вещи пришлось взять у местных крестьян. Едем из деревеньки Тульцы мы.
— Приятно, а чем же торгуете, если не секрет? Потерять весь товар — большое горе для купца — он улыбнулся старому “купцу”, который вновь сполз на пол телеги.
— Медом, и немного солью, — влезла, перед мужем, жена.
— Очень и очень горюем о потере, очень и очень благодарны вашему подарку…
Купец хрипло закашлялся. На этом разговоры в телеге затихли…
С обморока прошло около недели. Работа в поле не оставляла Ваську. Когда отец заболел, на его плечи легли все обязанности по участку. Мальчишка, его брат, вряд ли бы сильно помог, и Вася с трудом осиливал каждую следующую чету. Пасмурное небо над головой чуть светлело, несколько ярких лучиков пробивались сквозь пелену дождевой тучи. Тонкая серая линия горизонта разорвалась пыльным чёрным дымом над соседней деревней. Вспышка огня блеснула в голове Василия. Он вспомнил всё, что случилось: огонь — пожар нападающих, телега — единственное спасение, а за ним благодать и… дом.
Бросив приросшую к рукам косу, он подхватил брата подмышку и понесся к лачуге.
Через несколько секунд они уже были у дома; когда Вася вбежал в дом, времени на объяснения уже не оставалось:
— Матушка, смерть идёт по наши души, захватчики уже едут к нам, они убьют всех и сожгут!
— Что, что случилось, Васютка?
— Все, все умрём, коль не уберемся! Собери еду и отца, сейчас же уезжаем!
— На чём, на чём же?! — Васька уже выбежал из избы, и прытью понёсся к дому помещика.
Дом помещика поднимался высоко над приземистыми избушками крестьян, что жили в округе. Помещик выехал из усадьбы несколько дней назад со своими домашними в сторону уходящей дружины. При доме он оставил пару слуг, которые должны были дожидаться возвращения хозяина и следить за бытом.
Васька прошмыгнул вдоль забора усадьбы и перепрыгнул его в месте, где тот немного просел от ближайшей зимы. Конюшня была заложена небольшим поленом, которое Васька отодвинул и протиснулся в просторное помещение: в стойлах не было коней, ржание, что всегда доносилось из этой части деревни, не слышалось. Вася прошел почти до конца, как услышал глухое дыхание: в последнем стойле прислонилась к стене старая кляча. Взгляд, некогда сильной лошади, был пустым. Мальчишка отодвинул дверь загона и легко прикоснулся к лошади, провёл по носу и почувствовал тяжёлое болезненное дыхание. Пригладив её, он надел на неё сбрую и вывел из конюшни. Подтянул её к старой расписной телеге, которая стояла там же, возле конюшни, и вывел телегу на улицу.
“Телеги никто не хватится”, — подумал Васька и быстрым шагом привёл клячу к дому. Мать, увидев сына, вышла во двор. Глаза её наполнились слезами, и она бросилась к нему на грудь, чуть не свалив его на землю. Он посадил её и брата в телегу, перенёс вещи, перетащил и уложил отца. С неба упала первая капля, и повозка тронулась от дома.
Через несколько минут повозка вернулась к перекрестку. Пересечение дорог всё меньше представляло желательный путь, и всё более напоминало единственно возможный маршрут. В этот раз телега направилась в нужном направлении — подальше от бушевавших позади погромов и убийств. Последней радостью для Василия оставались лошадки — мерного шага больше не слышалось, кони не ждали напряжения уздечки, чтобы двинуться вперёд. Сейчас они гнали Васю, заставляя его двигаться быстрее с каждым шагом.
Дождь немного поуспокоился, приземился и старался не докучать и так уже изрядно побитой повозке. После перекрестка, который была далеко позади, дорога сильно не виляла, спустя час, к заходу солнца, они добрались до моста через реку. На самом деле, добраться до самого моста было сложно — очередь к пропускному пункту тянулась до небольшого пригорка, на котором остановилась повозка Василия. На пропускном пункте стояла пара вооруженных человек, по обе стороны реки раскинулись несколько сот дружинников, через мост виднелся на скорую руку разбитый полевой лагерь.
Повозка остановилась, с Василия текли холодные, пронзающие кожу, капли пота. Быстро привязав коней к ближайшему кусту, Вася пробежал к входу в телегу и впрыгнул в гулкий обоз. В повозке отец перекидывался словами с купцом, который охотно разложился рядом со своими сундуками, распластавшись по всему полу. Обезумевшие глаза Васи несколько напрягли присутствующих и заставили немного притихнуть:
— Ттттт…там дружина, — голос не то, что не мог лететь, полз он неохотно, в горле встал кадык, прикрыв дыхание. — Что делать, Тятя.