И скажут: «Помним мы, как ты играл и рос,Мы помним, как потом, в последний час разлуки,Венком из молодых и благовонных розТебя здесь нежные благословляли руки.
Скажи: где розы те, которые такойВеселой радостью и свежестью дышали?»Одни я раздарил с безумством и тоской,Другие растерял – и все они увяли.
А вы – вы молоды и пышны до конца.Я рад – и радости вполне вкусить не смею;Стою как блудный сын перед лицом отца,И плакать бы хотел – и плакать не умею!
1854
Александр Блок
1880–1921
«Я стар душой. Какой-то жребий черный…»
Я стар душой. Какой-то жребий черный —Мой долгий путь.Тяжелый сон, проклятый и упорный,Мне душит грудь.
Так мало лет, так много дум ужасных!Тяжел недуг…Спаси меня от призраков неясных,Безвестный друг!
Мне друг один – в сыром ночном туманеДорога вдаль.Там нет жилья – как в темном океане —Одна печаль.
Я стар душой. Какой-то жребий черный —Мой долгий путь.Тяжелый сон – проклятый и упорный —Мне душит грудь.
6 июня 1918
«Прошли года, но ты – все та же…»
Прошли года, но ты – все та же:Строга, прекрасна и ясна;Лишь волосы немного глаже,И в них сверкает седина.
А я – склонен над грудой книжной,Высокий, сгорбленный старик, —С одною думой непостижнойСмотрю на твой спокойный лик.Да. Нас года не изменили.Живем и дышим, как тогда,И, вспоминая, сохранили те баснословные года…Их светлый пепел – в длинной урне.Наш светлый дух – в лазурной мгле.И все чудесней, все лазурней —Дышать прошедшим на земле.
Владислав Ходасевич
1886–1939
Перед зеркалом
Nel mezzo del cammin di nostra vita[3].
Я, я, я. Что за дикое слово!Неужели вон тот – это я?Разве мама любила такого,Желто-серого, полуседогоИ всезнающего, как змея?
Разве мальчик, в Останкине летомТанцевавший на дачных балах, —Это я, тот, кто каждым ответомЖелторотым внушает поэтамОтвращение, злобу и страх?
Разве тот, кто в полночные спорыВсю мальчишечью вкладывал прыть, —Это я, тот же самый, которыйНа трагические разговорыНаучился молчать и шутить?
Впрочем – так и всегда на срединеРокового земного пути:От ничтожной причины – к причине,А глядишь – заплутался в пустыне,И своих же следов не найти.
Да, меня не пантера прыжкамиНа парижский чердак загнала.И Виргилия нет за плечами —Только есть одиночество – в рамеГоворящего правду стекла.
18—23 июля 1924
Париж
Стансы
Уж волосы седые на вискахЯ прядью черной прикрываю,И замирает сердце, как в тисках,От лишнего стакана чаю.
Уж тяжелы мне долгие труды,И не таят очарованьяНи знаний слишком пряные плоды,Ни женщин душные лобзанья.
С холодностью взираю я теперьНа скуку славы предстоящей…Зато слова: цветок, ребенок, зверь —Приходят на уста всё чаще.
Рассеянно я слушаю поройПоэтов праздные бряцанья,Но душу полнит сладкой полнотойЗерна немое прорастанье.
24—25 октября 1918
Стансы
Бывало, думал: ради мигаИ год, и два, и жизнь отдам…Цены не знает прощелыгаСвоим приблудным пятакам.
Теперь иные дни настали.Лежат морщины возле губ,Мои минуты вздорожали,Я стал умен, суров и скуп.
Я много вижу, много знаю,Моя седеет голова,И звездный ход я примечаю,И слышу, как растет трава.
И каждый вам неслышный шепот,И каждый вам незримый светОбогащают смутный опытПсихеи, падающей в бред.
Теперь себя я не обижу:Старею, горблюсь, – но коплюВсе, что так нежно ненавижуИ так язвительно люблю.
17—18 августа 1992
Misarby
«И весело, и тяжело…»
И весело, и тяжелоНести дряхлеющее тело.Что буйствовало и цвело,Теперь набухло и дозрело.
И кровь по жилам не спешит,И руки повисают сами.Так яблонь осенью стоит,Отягощенная плодами,
И не постигнуть юным вамВсей нежности неодолимой,С какою хочется ветвямКоснуться вновь земли родимой.
22 ноября 1922 – 27 марта 1923
Saarow
Осип Мандельштам
1891–1938
«О, как мы любим лицемерить…»