Зрачками он ворочает. Старик!В них искорка незрячего азарта.Его лицо как будто материк,Как реками нарезанная карта.
Он знает все! Он мудр. Он седовлас.Он человека видит с полувзгляда.Он то с прицела понимает враз,На что юнцу, поди, полгода надо.
Притих. Лишь веко дергается. Тик!Он словно ждетНеведомого знака…Он жил. Ура! – Он истину постиг!Что делать с ней?..Не знает он однако.
1964
Сила
Прощаясь с молодостью, плачут.Скрывают складки возле рта.Седую прядь упорно прячут,Пытаясь утаить лета…
Но старость – это тоже сила!Она все слабые чертыУтрировала, исказилаДо откровенной остроты.
Подглазья подчеркнула чернью……И все, что где-то было в вас,К неслыханному огорченью,Вдруг выставила напоказ.
1971
«Все лучшее дается в мире даром…»
Все лучшее дается в мире даром…Для юности не надобно заслуг.И красотаона лесным пожаромВ пятнадцать лет заполыхает вдруг!
Все лучшее дается в мире даром…И ты трудисьне покладая рук,И наконец с годами станешь старым.…Ты честно старость заработал, друг.
1972
Капитуляция
Приятель давний мой стареет…Уж знамя юности не реетНад стопроцентной сединой.Уж он не хвастает размахом!..Уж мы не крякаем со смаком,Хватив, ликуя,по одной…
Но с терпеливостю верблюдаОн с папкою бежит средь люда,Былой гуляка из гуляк.Он что-то переводит люто…… Нет лишь прощального салюта!Он сдался.И приспущен флаг.
1972
Женщины
Какая это канитель,Что день идет за днем!Как поезд движется в тоннель,Так в старость мы войдем.
Где прежних дней моих друзья?Ночь. Город спит на треть.Вдвоем с дружком уж нам нельзяСредь города запеть.
Вон женщины сидят, склоняпрически. Брошу взгляд.Опустят книги. Сквозь меня.Куда-то вдаль глядят…
Видать, заколдовал колдун:другим каким-то стал.Ведь я-то знаю, что я – юн!Им кажется – что стар.
Я словно в сказке мальчик тот:По-карличьи сипя,не знает он, что нос растет,не видит он себя.
Но я склонюсь однажды вдругнад гладью ручейкаи в зыбком зеркале меж рукувижу старика.
Какие могут быть смешки?Уж тут не до острот:подглазий дряблые мешки,полубеззубый рот.
Я словно ото сна восстал.Я перешел межу!– Я стар! Я стар! Я стар! Я стар! —я в ужасе скажу.
И выкину тогда мечтунавек из головы,что запою я в высотусреди ночной Москвы.
И уж не буду больше ждатьдо гробового дня,что женщина откинет прядьи глянет на меня.
1965–1974
«Прибита прочно под дверьми подкова…»
Прибита прочно под дверьми подкова.Мой лоб порой для рук моих тяжел…
А смерть придет? Ну что же тут такого?!Я жил. Я был. Я мыслил. Я ушел.
Владимир Соколов
1928–1997
«Я в дом вошел, оставив снег в полете…»
Я в дом вошел, оставив снег в полете,Подумал: как же быть теперь со мной?И не молчать на милом повороте,И ничего не говорить в расчете,Что кто-то медлит, стоя за спиной…О вас я думал…А из-за ограды,Чьи кружева белели тяжело,Уже морозом и ветвями сада —Бессмертным тленьем вечности несло.
1978
Евгений Евтушенко
1932–2017
«Все больше, больше моей маме лет…»
Все больше, больше моей маме лет.Все реже поднимается чуть светна шорох свежевыпавших газет,в которых утешений нет и нет.
Все горше каждый воздуха глоток,все скользче пол, опасный, как ледок,все тяжелей, нечаянно жесток,обнявший плечи легонький платок.
Когда она по улице бредет,снег осторожно, бережно идет,и дождь ей боты лижет, как щенок,и ветер сбить ее боится с ног.
В нелегкие такие временавсе легче, легче делалась она,и страшно мне, что может кто-нибудь,как перышко, ее с России сдуть.
Как мне испить живой воды тогдаиз маминого слабого следа?Любимая, прошу тебя, – сумейстать хоть немного матерью моей.
17 августа 1994
Александр Кушнер
«Мы все попутчики в Ростов…»
Мы все попутчики в Ростов…