— Так как, Синта? — спросил я.
Синта съежилась в комочек. Без всякого сомнения, она очень мучилась. Что поделаешь — я должен был выполнить свою обязанность перед ней.
— Так как? Подумай хорошенько. Ты с папой живешь уже десять лет. Сама видишь, как нам живется. И с едой, и с одеждой — все как бог пошлет. Живем в кампунге.
Однообразно. Будущее мрачно. Все время какие-то огорчения. Здесь нет женщины, которую ты могла бы называть мамой. А у папы на тебя не всегда хватает времени. У тебя со мной никогда не будет такой жизни, как у детей, гуляющих по Ментенгу[34] или Кебайорану. В той семье ты получишь все, что ни попросишь, а у меня так не выйдет. Подумай, есть еще возможность переменить свою жизнь. Я тебе не препятствую. Здесь останешься — о'кей, поедешь к ним — о'кей. Ты не думай, я не буду сердиться на тебя, не буду тебя осуждать. Все это ради твоего блага. Только одна к тебе просьба: если ты действительно перейдешь к ним, ты тогда уж не приезжай ко мне в гости. Не потому, что я на тебя буду сердит, а просто потому, что я и они очень разные люди. Я хочу тебя вырастить хорошей, серьезной женщиной, в которой по меньшей мере есть что-то свое, особенное. На Бали женщины очень редко стремятся выйти за привычные рамки. Поэтому, когда ты перейдешь к ним, никто тебя не упрекнет, если ты бросишь школу и будешь необразованной и ленивой. Там тебя будут ублажать, и ты сможешь сделать все что угодно, никто и слова не скажет. Здесь, как ты чувствуешь сама, я строго слежу за всеми твоими поступками, я хочу вылепить из тебя нечто определенное. Я знаю, это жестоко, но я поступаю так умышленно, ибо мне надо кое-что доказать. Поэтому я и предоставляю тебе решать самой. Хорошенько подумай. Я не стану...
Я говорил очень долго. Меня понесло, и я забыл, с кем имею дело. Иногда обращался к Синте, иногда к Розе, Нурме или еще к кому-то. Но говорил. Наверное, лишь затем, чтобы высказаться. Когда я замолк, Синта была совершенно истерзана. Она тихо, испуганно плакала. И изо всех сил старалась сжаться в комочек.
Я встал и отошел от нее. Походил по комнате, точно надсмотрщик на плантации. Увидел около стола несколько свертков. Я заинтересовался — это было явно не мое.
— Что это? — крикнул я, заподозрив что-то неладное.
Тетушка испуганно выглянула из кухни. В панике она не могла связать двух слов.
— Что это?! — снова крикнул я, вне себя от ее нелепого вида.
— Да вот... вот только-только сюда приходили...
— Кто?!
— Только сейчас... двое, муж и жена. Муж вроде как бы китаец, а жена сказала, что она...
— Кто она?!
Тетушка не смела пикнуть. Синта встала, направилась к себе.
— Не уходи, Синта! — приказал я. Она повиновалась. — Говори, что она сказала!
Тетушка заморгала.
— Оставила здесь эти свертки, сказала, гостинцы для...
— Как она себя назвала?! Тетушка совсем сомлела от страха.
— Я, говорит, мама Синты...
Я заранее знал те слова, которые она никак не могла проговорить. Развернул свертки. Там были жестяные коробки с дорогим печеньем. Кукла, очень смешная. Несколько платьев и отрез на мужские брюки. Меня охватила ярость. Отфутболил их в кухню. Раз! Раз! Раз!
Синта перестала плакать. Тетушка глядела в страхе. Я вынул сигареты. Подождал, пока немного остыну. Потом ровным голосом отдал распоряжение тетке:
— Выброси все это! Немедленно! Живо!
Она быстро взялась за дело. Собрала вещи. Понесла вон, неизвестно куда. Глубоко затягиваясь сигаретой, я тоже вышел на улицу.
Было еще светло. На западе разгорелось небо. Я зашагал прочь от дома. Мне показалось, что Синта зовет меня слабым голоском. Но я шел вперед, не оборачиваясь. Девочка стояла перед входной дверью. Вечерний ветер трепал ее волосы. Лицо ее было скорбно. Но глаза лучились неизъяснимой прелестью. Мне удалось без остатка растворить себя в этих глазах. Должно быть, она никогда в жизни не забудет этого моего поступка. Хотя когда-нибудь и узнает, что на самом деле в ней нет ни капли моей крови.
Меня поглотил вечер. Можно было успокоиться, предавшись обычному утешению — свиданию с Розой.
XIV
Назовите это чем угодно. Скажу честно, я не мог отказать себе в этом. Тут была многолетняя потребность души, от которой так просто не отделаешься. И вот я стал готовиться. Место прежнее. Другого я и не знал. В другом месте было бы трудно начать. К счастью, все способствовало тому, чтобы мое предприятие удалось не хуже, чем в предыдущие разы. Самочувствие, правда, было не блестящее. Меня еще покусывала недобитая лихорадка.