— Сядьте, — приказал телек неестественно ледяным тоном.
Гескамп медленно сел, ощущая странное головокружение. В глазах помутилось, стало казаться, будто он бесстрастно наблюдает за происходящим со стороны.
— Где Ноллинруд?
Гескамп затаил дыхание. Какой-то голос произнес:
«Он мертв. Залит в бетоне”.
— Кто его убил?
Гескамп стал ждать, что скажет голос.
Глава 3
Шорн сидел в тихой таверне в той части Трэна, где старый город граничил с новыми районами. На юге виднелись дома с башнями, опрятные площади и скверы; на севере простирался уродливый нарост трех-четырехэтажных жилых зданий, постепенно переходивший в индустриальный квартал.
За столом напротив Шорна сидела девушка с красивыми каштановыми волосами, в коричневом плаще без украшений. Больше всего в ней привлекали глаза — большие, темно-карие, печальные.
Шорн пил крепкий чай. Его худое темное лицо хранило спокойствие.
Девушка, вероятно, почувствовала, что спокойствие это внешнее. Быстрым изящным движением она коснулась руки Шорна. За три месяца их знакомства она впервые прикоснулась к нему.
— Разве ты мог поступить иначе? — В ее голосе звучало мягкое убеждение. — Что ты мог сделать?
— Взять всех шестерых в подполье. Держать Гескампа при себе.
— И что бы это дало? Все равно будет сколько-то смертей, сколько-то разрушений, — тут мы бессильны. Гескамп наш человек?
— Нет, обычный работяга. Недостаточно сообразителен для агента. Не думаю, чтобы он пошел с нами. Ему больше по душе открытая игра. Такие, как он, чтут законы.
— А может прежние соглашения сохранили какую-то силу?
— Исключено. Единственный вопрос: сколько людей убьют телеки и кого именно?
Девушка помрачнела и откинулась на спинку кресла.
— Если так, — произнесла она, глядя прямо перед собой, — этот эпизод означает новый этап в… Не знаю, как назвать это. Борьба? Операция? Война?
— Назови войной.
— Мы существуем почти легально. Можно привлечь на нашу сторону общественное мнение. Шорн уныло покачал головой.
— Телеки купили почти всю полицию и, подозреваю, владеют крупными газетами, через подставных лиц конечно. Нет, мы не можем ожидать общественной поддержки. Нас назовут нигилистами, экстремистами…
— Когда вы хотите вывести оппонента из себя или даже навредить ему, обвиняйте его во всех недостатках и пороках, которые сознаете в себе, — произнесла девушка.
— Именно так. — Шорн горько усмехнулся. — Если все станут антителеками, у телеков будет простая задача — уничтожить всех.
— Тогда им придется работать самим.
— Тоже верно.
Она поежилась и с дрожью в голосе произнесла:
— Это кара за грехи человечества.
— Мистика, — усмехнулся Шорн.
Она, продолжала, словно не слышала его замечания:
— Если бы людям вновь и вновь пришлось развиваться из низших обезьян, они все время проходили бы одни и те же этапы, и каждый раз обязательно был бы этап телеков. Это такая же часть нашей жизни, как голод или страх.
— А после того как телеки сойдут с арены, какой этап наступит? Неужели история лишь череда кровавых боен? Когда это кончится?
Она слегка улыбнулась:
— Может быть, когда мы сами станем телеками. Шорн бросил на нее странный взгляд — задумчивый, любопытный, удивленный — и вернулся к чаю, как к привычной реальности.
— Наверное, Гескамп разыскивал меня все утро. — Он задумался, потом поднялся:
— Позвоню на работу, узнаю, как там.
Вскоре он вернулся:
— Гескампа нигде нет. Мне в отель только что пришла записка, должна быть передана лично в руки.
— Может, Гескамп ушел сам?
— Возможно.
— Или… — Она остановилась. — Во всяком случае, в отеле лучше не показываться.
Шорн сжимал и разжимал кулаки.
— Я очень боюсь.
— Чего? — слегка удивилась она.
— Своей.., мстительности. Ненавидеть кого-то — несправедливо.
— Ты неисправимый идеалист, Уилл. Шорн задумался.
— Наша война — война муравьев против гигантов. У них есть сила, но они слишком заметны — сразу бросаются в глаза. А мы живем в стаде. Пройдем сто футов — и теряемся в толпе. Анонимность — наше преимущество. Мы в безопасности, пока муравей-иуда не укажет на нас, вырвав из стада.,. Тогда мы пропали. Ступня гиганта опускается, и спасения нет. Мы…
Внезапно девушка подняла руку:
— Послушай!
Голос из репродуктора под потолком произнес:
— Поступило сообщение об убийстве телека Форенса Ноллинруда, лейтенанта связи. Убийца, Ян Гескамп, управляющий строительством стадиона в Сванскомской долине, исчез. Предполагается, что он связан с террористической организацией и назовет сообщников, когда будет задержан.
Шорн застыл.
— Что они сделают, если поймают его? Передадут властям?
Шорн кивнул.
— Если они хотят сохранить миф о своей лояльности федеральному закону, то должны передать дело в обычный суд. И когда Гескамп окажется вне их прямого контроля, он умрет какой-нибудь нехорошей смертью. А затем последуют другие “божественные акты”. Какой-нибудь метеорит в родном городе Гескампа или что-нибудь в этом роде.
— Почему ты улыбаешься?
— Мне только сейчас пришло в голову: родиной Гескампа была деревня Кобент в Сванскомской долине — телеки уже стерли ее с лица земли. Но они устроят что-то грандиозное, дабы все усвоили: убийство телека — очень дорогое удовольствие.
— Странно, что они вообще заботятся о легальности.
— Это значит, что они не хотят сразу раскрывать карты. Их больше устраивает постепенный переворот с минимальными беспорядками и, по возможности, без кровопролития. — Он забарабанил пальцами по столу. — Гескамп был хорошим парнем. Меня интересует записка в отеле.
— Если его поймают и обработают наркотиками, твое имя и адрес станут известны. Ты был бы для них ценным пленником.
— Едва ли, пока могу раскусить ампулу в зубе. Но мне любопытно, что в этой записке. Если она от Гескампа, значит, ему нужна помощь, и мы должны ему помочь. Мое имя может и не всплыть на допросе, особенно с применением наркотиков, но рисковать не стоит.
— Может, это ловушка?
— Ну.., попробуем как-нибудь узнать.
— Кажется, я могла бы достать ее, — неуверенно сказала девушка.
Шорн нахмурился.
— Нет, я вовсе не собираюсь идти прямо туда и спрашивать о записке, — пояснила она. — Это было бы глупо. Ты просто напишешь другую записку — доверенность.
Молодая женщина втолковывала мальчику-посыльному:
— Очень важно, чтобы ты сделал все точно по инструкции.
— Да, мисс.
Посыльный встал на движущуюся дорожку и направился к Мармион-Тауэр, на седьмом и восьмом этажах которого находился “Корт-отель”. Поднялся в лифте до седьмого этажа, вышел из кабины, спокойно подошел к клерку:
— Мистер Шорн послал меня за своей почтой. — Он протянул записку.
Клерк на миг заколебался, озабоченно оглянулся, затем молча передал посыльному конверт.
Мальчуган вышел на улицу, немного подождал. Похоже, за ним никто не следил. По движущейся дорожке он направился по серым улицам на север, к Таррогату, свернул за угол и быстро перешел на Восточную скоростную линию. Мимо с грохотом проносились грузовики и редкие легковые машины. Улучив удобный момент, мальчик соскочил на тротуар, стремительно пересек улицу, встал на дорожку, движущуюся в обратном направлении, оглянулся через плечо. Его никто не преследовал. Он проехал с милю, миновал Флэтирон, свернул на Гранд-авеню, сошел у станции, немного подождал за углом.
Никто не спешил следом.
Он перешел улицу, вошел в кафе “Гран-Мэзон”. В центре зала, подобно острову, возвышалась стойка. По обеим сторонам от нее стояли столики. Мальчик обошел стойку, не обращая внимания на стол, за которым сидела девушка в коричневом плаще. Он вышел на улицу через другую дверь, обошел здание и вошел снова.
Девушка поднялась, пошла за ним. У выхода они случайно задели друг друга.
Мальчик отправился по своим делам, а девушка повернулась и зашла в комнату отдыха. Когда она открывала дверь, мимо пролетел большой черный жук.