Уэбб с усилием отвел глаза от замедлявших вращение рефлекторов; ему казалось, что он провел в кресле несколько столетий. Голова чудовищно гудела, но боль быстро исчезла. Он улыбнулся своим мучителям.
– Ну, убедились, что никакой я не трог? – спросил он.
Симоне рассмеялся.
– Нет, в самом деле, – Уэбб начал тревожиться. – Что вы там обнаружили?
– Только то, в чем были убеждены, трог, – развел руками Оркатт.
– Но-но! – взревел Уэбб. – Если это заключение выдала ваша дурацкая машина, то она неисправна!
– Типичное поведение для трога, – заметил Симоне. Только они могут приписывать враждебную предубежденность неодушевленному предмету.
Оркатт кивнул.
– Выслушайте меня! – взмолился Уэбб. – Я вовсе не трог! Я – человек из двадцатого века!
– О, да, – подтвердил Оркатт, протянул руку и выключил машину. – И это труднее всего понять. Ты не обманывал нас, по крайней мере, когда говорил о двадцатом веке. Следы лжи отсутствовали на экране ментографа. Что лишний раз доказывает, как плохо мы знаем прошлое. Мне бы никогда не пришло в голову, что уже в те времена существовали троги – я всегда считал у что они расплодились после Мировой Катастрофы.
– Послушайте, пора выкладывать карты на стол, – грубо сказал Уэбб. – Мне лучше знать – трог я или не трог. Предоставьте мне возможность и я непременно докажу это!
– Трог, мои слова покажутся странными, но ты мне нравишься, – с неожиданной теплотой в голосе воскликнул Симоне. – Ты настоящий боец! Но, видишь ли, у нас на руках неопровержимые доказательства, так что тебе не стоит рыпаться. Вот, взгляни сам.
Он развернул на столе перед Уэббом несколько энцефалограмм – записей электрической активности мозга.
– Вот эти сняты с твоего мозга, – снисходительно пояснил он. – Это – энцефалограмма трога. А здесь, – он указал на третью ленту, прикрепленную к стене, – энцефалограмма нормального человеческого мозга. Посмотри они выглядят более чем убедительно.
Уэбб нервно сглотнул. То, что говорил Симоне – невероятно! Записи деятельности нормального человеческого мозга выглядели плавными синусоидами. Записи мозга трога – прерывистыми ломаными линиями чередующимися с пиками. Ошибиться или перепутать было невозможно – кривые Уэбба совпадали с кривыми трога.
– Но… – начал он.
Оркатт жестом остановил его, поднялся, и обращаясь к Симонсу, сказал:
– Я голоден. Пойдем-ка посмотрим, что нам приготовили на обед. А на него не обращай внимания. – Он брезгливо сморщился, заметив что Симоне растерянно глядит на Уэбба. – Никуда он не денется. Пусть им лучше займется Деталь. – Симоне с явной неохотой двинулся к двери вслед за Оркаттом.
Когда капитан вышел из комнаты, Симоне торопливо повернулся к Уэббу:
– Мне очень жаль, – сказал он. – Но я ничем не могу помочь, – и протянул ему руку.
Уэбб машинально пожал ее, отметив, что Симоне слегка кивнул ему на прощание, как бы в знак уважения, и быстро вышел.
Дверь захлопнулась, оборвав на полуслове фразу Оркатта о том, что в этом году город испытывает трудности с продовольствием.
В бессильной злобе Уэбб смачно выругался и сел прямо. Оставалось только догадываться, что из себя представляет Деталь. В любом случае, ничего хорошего Уэбба не ждет. Вспомнив о Мэг, он содрогнулся, ведь он обещал ей, что люди из города не убьют ее… но выходило наоборот.
Из-за двери донесся грубый возглас. Уэбб машинально огляделся в поисках оружия, но опомнился: если что и спасет его, то уж наверняка не мышцы. Он достал измятую пачку – сигарет оставалось совсем немного-и непринужденно закурил.
Тут же дверь распахнулась. В проеме появился высокий человек в зеленом военном мундире. На его лицо наползло раздражение, когда он, осмотревшись, понял, что Уэбба оставили в комнате без охраны.
– Неосторожно, – пробурчал он. – Крайне неосторожно! Если у трога мозги на месте, он непременно попытается сбежать!