Ну, а если здесь появится бравый Защитник двадцать дватридцать... Пусть! Пусть попробует найти его! Это будет забавная игра в прятки!
Где умный человек прячет камешек? На морском берегу... Где умный человек прячет лист? В лесу... А где умный человек прячется сам? Среди людей...
ГЛАВА 16
Его неустрашимость капитан Ричард Блейд проснулся в своей широкой постели с первыми лучами солнца. Собственно говоря, в капитаны он произвел себя сам; в армии Кхастры таких чинов не существовало. Однако было не трудно провести аналогию. Десятник, вроде друга Гворда, тянул не больше чем на сержанта; первый офицерский чин -- его неустрашимость значил нечто среднее между лейтенантом и капитаном и давал право командовать ротой -- двумя-тремя сотнями латников, стрелков или всадников. Следующим в табели о рангах шел полковник, его твердость, под безраздельной властью которого находился легион из двух тысяч бойцов. Высшим воинским званием являлось генеральское, звучавшее в данном случае как его свирепость; таких свирепостей в Кхастре было десятка два. На самой вершине этой пирамиды стоял император, Его Божественность, Сын Бартола -- он считался верховным главнокомандующим.
Все эти звания, как полагал Блейд, гораздо лучше отражали суть и смысл обязанностей каждого командира, чем чины в земных армиях. Его неустрашимость водил солдат в бой, и от его храбрости и умения владеть мечом и копьем зависел результат баталии... Его твердость руководил атакой или обороной с коня или с крепостной стены и должен был проявлять железную выдержку: во-первых, не ввязываться в драку лично; во-вторых, держать свои подразделения крепкой рукой, направляя удары пехоты, стрелков и всадников в нужные места. Крупной армией, начиная с трех полков-легионов, командовал его свирепость, и титул сей означал, что подчиненные должны трепетать перед своим генералом куда больше, чем перед врагом. Судя по сцене, разыгравшейся некогда на плацу Кадам-Тхара (так назывался город, где Блейда вместе с оривэй взяли в плен), так оно и было.
Покинув деревянный лежак, застланный в три слоя толстыми пушистыми шкурами, разведчик подошел в западному окну. Из него открывался вид на внутренний двор Зиртанской цитадели, огороженный мощной полукруглой стеной с восемью приземистыми башнями и толстенными створками ворот. В каждой башне обитала одна рота: офицер -- на самом верху, под караульным помещением; на трех нижних этажах -- его бойцы. Там не было окон, только небольшие отдушины -- вместе со стенами чудовищной толщины это спасало от зноя пустыни. Но в комнате каждого из восьми их неустрашимостей окна полагались, ибо младшим офицерам надлежало постоянно бдеть, наблюдая и за крепостью, и за пустыней, откуда приходил враг.
Полукруг стен обоими концами упирался в камень, так как крепость была врезана в склон ущелья в том месте, где оно выходило на равнину, прорезав толщу горного хребта. Грубо отесанная скала не только прикрывала цитадель с тыла. Внизу ее была широкая дверь, сейчас плотно закрытая, а над ней, на высоте двадцати футов, тянулся ряд узких бойниц. Там, на втором этаже, в вырубленных в горе камерах, жил его твердость полковник Халтах; там же обитали его жены, его адъютанты, писцы и казначеи. На первом этаже были конюшни, а в обширных подземных пещерах хранились всевозможные запасы, начиная от питьевой воды и вина и кончая десятками тысяч стрел, пращных ядер, копий и прочего военного имущества.
Во дворе крепости все было в порядке, и Блейд, потянувшись, перешел к восточному окну. Теперь он видел утесы на другой стороне ущелья да простиравшуюся влево скудную саванну, покрытую чахлой и сухой травой; в десятке миль к югу она окончательно переходила в пустыню Зирт. На границе степи и леса кочевали разбойные племена пятидесяти колен, считавшие лучшим развлечением набег на плодородные нивы и богатые селения Кхастры. Но путь в эти места обетованные проходил у Зиртанской цитадели, а его твердость полковник Халтах был не тем человеком, мимо которого мог проскользнуть из степи хотя бы суслик. Он исправно нес службу, и зиртанские роты с завидным постоянством пускали кровь кочевникам. Случались, конечно, и неудачи; как раз одной из них Блейд и был обязан своим стремительным возвышением.
Он прибрел сюда после двухнедельных блужданий в лесах, горах и саванне. От лесного озера, туристской базы оривэй, он сначала добрался до хребта, но не рискнул пересечь его и выйти на побережье, к порту Кадам-Тхар, где сидел имперский наместник. Воспоминания о побоище, учиненном там Защитниками, были свежими, и местный генерал, толстяк и хам его свирепость, наверняка прекрасно запомнил четверых смуглых и черноволосых колдунов из-за гор.
Вместо форсирования скалистой преграды, Блейд двинулся вдоль горного хребта. Он был отлично снаряжен; палустар защищал его от всех опасностей, а пара не знающих промаха дротиков обеспечивала пищей. Черный стержень для охоты не годился, так как после его применения от дичи оставались лишь пепел и пыль. Опробовав раздругой эту жуткую игрушку, разведчик засунул ее подальше в мешок и решил не вытаскивать без крайней необходимости.
Он шел и шел вдоль стены серо-коричневых утесов, пока лес не сменился саванной, а саванна -- засушливой степью. Пару раз на него выскакивали небольшие отряды кочевников -- в одном было три человека, в другом -- пять. Блейд перебил первую группу эссами и обзавелся кривым мечом, луком и тремя дюжинами стрел; после этого проблем со вторым отрядом степных удальцов не возникло.
Наконец он вышел к Зиртанской твердыне и, припрятав свое снаряжение, отправился наниматься на имперскую военную службу. Солдаты империи были нужны всегда, особенно такие бравые здоровяки, каким выглядел Блейд; и ровно через десять минут после того, как разведчик стукнул рукоятью меча в ворота, он уже стоял перед суровыми очами его твердости полковника Халтаха.
Правда, тут его ждал сюрприз. Не успел Халтах как следует оценить богатырские стати нового наемника, как к пришельцу бросился десятник Гворд. Блейду пришлось пережить страшные секунды; под руками у него были только меч да лук, а запертые крепостные ворота он мог проломить разве что собственной головой. Но десятник не искал возмещения за обиды, и хорошо помнил, кому обязан жизнью. Он ринулся к разведчику не с ножом, а с объятьями; потом же, глядя ясными очами в лицо его твердости, доложил, что пришелец его давний дружок из Кадам-Тхара и опытнейший мечник.