И так же, как королева, один из императоров Великих Моголов возбуждённо наклонился вперёд в своей охраняемой рикше, глядя на окаймлённое камнем поле. Там, прикованный к земле с распростёртыми руками и ногами, был ряд обнажённых мужчин и женщин; женщина на конце была на последних сроках беременности. Когда Могол был готов созерцать зрелище, он махнул рукой, и на поле вышел пятитонный слон с бивнями, ведомый дрессировщиком в алом пагри и пышной рубашке, держащим в руках трость, похожую на палочку дирижёра.
Дрессировщик взмахнул палочкой определённым образом, и слон подошёл к первому пленнику и поставил свою огромную ногу на его талию и пах, после чего дрессировщик встряхнул палочкой точную серию движений. Нога слона медленно наступала на пах человека, надавливая, нажимая, жертва беззвучно кричала, пока его бёдра не смялись. Процесс повторился со следующим человеком, но на этот раз слоновья нога медленно раздавила его грудную клетку, заставив его биться в конвульсиях, почти комично виляя головой с высунутым языком. Рядом лежала первая женщина, которая молча кричала и содрогалась, когда искусно обученное существо очень медленными шагами опускало ногу к её лицу. Спина женщины изогнулась в оковах, а затем мгновенно расслабилась, когда её череп расплющился, и кровь взорвалась красным ореолом.
Вариации этого процесса продолжались до тех пор, пока не была достигнута последняя женщина - беременная женщина. Здесь интерес Могола обострился до предельной остроты - он буквально вскочил на краешке сиденья. Несколько зрителей отвернулись, но ни Могол, ни его охрана, и даже слон, когда ему приказали, словно колебался, мельком взглянув на дрессировщика. Но палочка снова и снова двигалась, и слон тяжело наступил на вздутый живот беременной женщины, и содержимое её чрева выплеснулось извержением тёмной крови по крайней мере в двадцати футах между её раздвинутыми ногами. Останки жертвы продолжали дёргаться и вздыматься на месте ещё несколько секунд. Могол в восторге поднял руки и...
А затем угол обзора, казалось, сбрасывался, как бомба, перед лицом того, кто смотрел, чтобы показать ещё одну беременную женщину, раздвинутые ноги и выпирающий голый живот. Это был гинекологический вид: между широко раздвинутыми бёдрами виднелась покрытая волосами вульва, вытягивалась, расширялась, открывалась, по мере того как начинала проступать блестящая лысая головка, затем маленькие плечи, затем маленькие руки, потом рука в резиновой перчатке взяла прекрасного новорождённого младенца, а мгновение спустя его запеленали в полотенце и передали матери в белом халате, которая только что родила его. Молодая мать сияла от восторга, когда целовала и держала на руках своё пухлое творение. Затем угол обзора поднялся к лицу матери...
Фартинг очнулся, ворочаясь на полу и крича.
Сначала он не мог видеть, как будто залп зверств ослепил его. Но он мог чувствовать. Он ощущал мягкую руку на своей груди, упирающуюся, затем почувствовал бесспорные импульсы оргазма, пульсирующие из его члена, сперма перетекала в какое-то невидимое влагалище. В конце концов, тот, кто сидел на нём, слез, и его только что израсходованная эрекция начала обмякать.
Тот, кто касался его груди, сказал:
- Вот хороший мальчик. Он кончает, как порнозвезда!
Зрение Фартинга вернулось. Он всё ещё лежал на полу, очевидно, когда-то упав со складного стула. Первое, что заметил его взгляд, было изображение Мэл, стоящей на коленях рядом с ним, пощипывающей его соски и ухмыляющейся. Но тут он огляделся...
Кто-то только что слез с него, и он увидел этого обнажённого человека, выходящего из комнаты.
Это была Карен.
Мэл усмехнулась.
- Поздравляю, Фартинг. Теперь ты добросовестный ёбарь детей!
- Иди на хуй! - закричал он, когда понял последствия. - Я ничего не делал! Я был без сознания! Вы всё подстроили!
- Не очень убедительная история, - упрекнула она.