Ряд зрителей, кажется, в восторге, а царь особенно усмехается твоей изумительной работе. Он машет рукой, означая, что теперь ты можешь идти, поэтому ты кланяешься ему, а затем быстро выходишь из зала. Тебе не терпится вернуться в свои покои, чтобы начать мастурбировать...
Теперь ты Уильям Коулер, и ты сержант третьего Колорадского кавалерийского полка, и 29 ноября 1864 года твой отряд из форта Ларами посреди ночи получил приказ атаковать мирное поселение индейцев шайеннов; трудоспособные мужчины этого остатка племени всё ещё находились на охоте, оставив только около шестисот женщин, детей и стариков. Это была почти средневековая сцена, когда прибыл твой конный взвод. Ночь пронзают выстрелы, горят костры, и в некоторых кострах горят люди.
Когда ты и твои люди спешиваются, один из твоих рядовых восклицает:
- Сержант, это же просто женщины и дети, даже младенцы. Что мы будем делать?
- Убейте их всех, - отвечаешь ты. - Это приказ самого полковника Чивингтона. Эти индейцы нарушили договор, который они подписали с пятьдесят четвёртым полком, и разгромили сотню наших людей и пару обозов.
Но рядовой выглядит ошеломлённым и говорит тебе:
- Сержант, я не думаю, что люди, которые это сделали, индейцы. Это...
Ты смотришь молодому человеку прямо в глаза и говоришь:
- Ты не подчиняешься прямому приказу полковника?
- Я... я... нет. Нет, сержант.
- Хорошо. Тогда убивайте всех индейцев, которых увидите, скво, детей, всех, или сорок ударов плетью.
"Приказ есть приказ, - думаешь ты, - и просто будь благодарен, что ты здесь, а не сражаешься с Джонни Ребами".
И с этим ты достаёшь свой револьвер кольт 1851 и начисто сносишь голову индейской женщине, пытающейся бежать с поля боя. Куда ни глянь, индейцы бегут. Ни у кого из них нет оружия. Несколько стариков с томагавками и старыми торговыми топорами нападают на отряд спешенных солдат, но их косит град пуль тридцать шестого калибра.
"Чёрт возьми", - думаешь ты, наблюдая, как солдаты срубают вигвамы, чтобы позволить другим конным войскам растоптать их, большинство из которых прикрывают женщин и детей.
Вспышки дул и выстрелы не стихают, а крики проносятся по месту действия, как ветер. В конце концов, хаос начинает исчезать, и в живых почти никого не остаётся. Ты видишь множество трупов индейских женщин, лежащих на земле, у многих на спинах прикреплены тяжёлые папусы - пули прошли сквозь младенцев и попали в спины матерей. Старики лежали мёртвые или умирали, хрипя кровью. Твои люди не стесняются - они без колебаний тащат привлекательную скво в тень для изнасилования. Всё, что ты делаешь, это ходишь и смотришь. Но что ещё можно сделать?
"Приказы есть приказы", - думаешь ты.
Ты угощаешься каким-то вяленым мясом, которое нашёл в разрушенном вигваме, но затем командир взвода, лейтенант Нортон, хватает тебя за плечо и взволнованно говорит:
- Коулер, давай, здесь можно заработать.
А затем ты следуешь за ним за участок кустарника за костром, и ты видишь ряды и ряды мёртвых индейских детей, лежащих, как будто для осмотра. Несколько солдат методично снимают скальпы с этих детей охотничьими ножами с широким лезвием, и именно тогда ты замечаешь, что не все дети мертвы, но их скальпы всё равно снимают прямо с голов. Некоторые из них даже младенцы, их безволосые скальпы также сразу же сдираются.
Нортон улыбается тебе.
- Возьми клинок, Коулер, пока все не закончились. Квартирмейстер знает парней, которые покупают скальпы чилунов по двадцать за штуку...
- Двадцать за штуку! - восклицаешь ты. - Это безумие!
- Возможно, но это правда. Они продают их коллекционерам в Денвере, Карсон-Сити и других местах.
Нортон выхватывает свой собственный охотничий нож и начинает снимать скальп с маленького индейского мальчика, обрезая уши, чтобы они оставались присоединёнными к скальпу.
- Больше денег, если их уши всё ещё на месте, - говорит он, а затем возвращается к вырезанию.
"Ну, чёрт меня побери! - думаешь ты. - Я точно знал, что это грёбаное военное дерьмо когда-нибудь окупится..."