И теперь у тебя есть карт-бланш, чтобы трахнуть и убить каждую маленькую девочку в Восточной Европе.
Сжигание мирных жителей заживо в церквях - одно из развлечений в полевых условиях, но когда ты на выходных, твоё любимое занятие - похитить молодую девушку, раздеть её и неоднократно насиловать; когда ты уже не можешь кончить, вкалываешь ей полмиллиграмма стрихнина и просто сидишь и смотришь, лаская свои измученные гениталии, как девушку сначала начинает неудержимо рвать, опорожнять кишечник, а потом у неё начинаются катастрофические припадки. Её спина и ноги выгибаются до невероятной степени, глаза кровоточат, руки и ноги сжимаются в кулаки, челюсти сдвигаются так сильно, что ломаются зубы. Затем она начинает конвульсивно принимать репертуар съёжившихся поз. Врачи говорили тебе, что это похоже на сильнейшие судороги в ногах, которые невозможно облегчить, и ты наслаждаешься мыслью о том, что причиняешь девушке такую сильную боль. Лучше всего - судороги лицевых мышц, которые превращают лицо в безумную, ухмыляющуюся гримасу. В конце концов, большинство жертв умирают, потому что мышцы горла перекрывают дыхательные пути, а тех, кто этого не делает, ты подвешиваешь на рояльной струне.
Может, ты и не знал, что в августе 1944 года, участвуя в "борьбе с повстанцами" под Варшавой, твоё подразделение захватит детский сад, полный пятисот детей в возрасте до шести лет. Ты приказываешь убить их всех, но только тупыми предметами и прикладами винтовок, потому что тебе нужно экономить боеприпасы, и ты делаешь то же самое в Словакии и Венгрии. За доблестную службу ты награждён Рыцарским крестом Железного креста, а штурмовой бригаде СС "Дирлевангер" приписывают убийство по меньшей мере сорока тысяч гражданских лиц...
Тебя зовут Вилли, но в тюремном блоке тебя называют "Крысой", потому что у тебя на затылке свисает дерьмовый хвостик, похожий на крысиный, и ты лысеешь, и твои глаза тревожно близко посажены из-за пережитков кровосмешения в твоём наследственном прошлом.
Хотя ты совершил много преступлений до двадцати пяти лет (кража, кража со взломом, нападение с целью убийства и, особенно, растление малолетних) каким-то образом ты умудрялся ни разу не попасться. Ещё более чудесным образом, примерно в этом возрасте тебя нанимают ночным уборщиком в родильный дом. Конечно, они проверяют тебя, но ты проходишь проверку с честью!
В больнице есть несколько детских палат, в каждой есть пост медсестёр, где всегда кто-то, обычно младший медицинский персонал, обходит палату двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю и проверяет любые вспышки плача, даже посреди ночи. Но по правде говоря, их главная задача - менять подгузники, а твоя главная задача - отвезти мешок с бельём в прачечную, когда он наполнится. Ты полагаешь, что всё дело в сладком аромате детских фекалий. Это действительно проникает в твою голову и вызывает течь из твоего члена. Это делает тебя возбуждённым, и ты всегда должен дрочить после того, как отвозишь мешок, и ты не думаешь ни о каких милашках медсёстрах, ты думаешь о детях.
Иногда ты спишь и на самом деле вспоминаешь что-то давно прошедшее. Могут ли люди вспомнить события, произошедшие с ними, когда им было три-четыре года? Ну, ты уверен, что можешь, и ты помнишь, как твоя мачеха ненавидела слушать, как плачут её младенцы - у неё их было двое, одному полгода, другому полтора года. Но ты был хорошим мальчиком и никогда не плакал; она говорила это тебе так много раз.
Во всяком случае, ты помнишь, как сидел на детском стульчике и смотрел, как она хватала руками каждую головку плачущего ребёнка, а потом она трясла, трясла, трясла, трясла головкой так сильно, что голова и её руки расплывались, и она делала это с головкой каждого ребёнка в течение нескольких минут, и вдруг их головы просто болтались на шеё, и они смотрели вверх с открытым ртом, и она использовала пипетку, чтобы дать им ещё и виски, и между этим и тряской голов, они никогда не плакали снова. И у тебя была довольно хорошая идея, почему ты никогда не плакал в детстве...