Позади нас шли французы, за ними - итальянцы. С транспарантами «Руки прочь от Китая» шагали студенты Университета трудящихся Востока. Миновав замерший бульвар, мы свернули на Тверскую, вливаясь в главное русло парада.
На Красную площадь мы вошли, торжественно чеканя шаг по припорошенной снегом брусчатке. Я не отрываясь смотрела на трибуну Мавзолея, где над своим спящим товарищем неподвижно стоял Троцкий. Я думаю, что он мысленно представлял себе, как мы продолжаем шагать вперед и вперед, на Запад, и с каждым шагом нас становится все больше и больше, до тех пор, пока не дойдем до кромки Атлантического океана. А если даже он думал о чем-то другом, то об этом подумала я - пока шла по Красной площади вместе с русскими рабочими.
Перевод Марии Бахаревой
Борис Игнатович. Чаепитие в Раменском. 1928
После революции рабочих и крестьян, бывших ранее «никем», решено было сделать «всем». Дать порулить страной, наделить семью хлебами социалистической собственности. Ну а еще привить вкус к свободному художеству. В самом деле: если кухарка может управлять государством, почему она не может писать хорошие стихи и прозу? И вот наряду с политграмотой населению предложили литературный ликбез. В широко известном в 1920-е журнале «Комсомолия», например, наряду с фельетонами и агитками публикуются чуть ли не трактаты по поэтике. Пролетарской молодежи популярно объясняли, что есть слово и образ, что есть метафора и метонимия, разбирали, что такое хорошо и что такое плохо в литературном тексте и что общего имеет его создание с производством… ну, скажем, знаменитой златоустовской стали. А крестьянин чем хуже? Производственная эстетика, правда, не совсем его стихия, но колхозные будни - чем не предмет для крестьянской лиры?
Органом для поэтического ликбеза стал «Крестьянский журнал» - приложение к знаменитой «Крестьянской газете», о которой Лев Троцкий говорил: «"Крестьянская газета" есть необходимейшее средство для правильного влияния крестьянства на всю жизнь государства». В том числе, надо понимать, и чисто литературного. В «Крестьянском журнале» печатают заметки «Против шаблона», «О факте и художественном вымысле» и т. п. Колхозники внимают наставлениям и - шлют в редакцию тысячи стихов, которые приходится мерить не страницами, но килограммами.
Крестьянское творчество весьма своеобразно. Авторы «от сохи» не грешат излишним натурализмом, зато умело стилизуют новый революционный быт под былинность: «Да благословит нас рука Всевышняго на борьбу со злыми ворогами честного народа». Их предельно неточные, намекающие рифмы и экстатичность персонажей отлично передают стихию деревенской витальности. «И подсолнечник немного свернул голову к лучу»…
Пастораль. Буколики. Вергилиева лира не заржавела.
Или наоборот - приговор революционного трибунала, обличительная речь Катона: «Ты напрасно бренчишь серебром, бабка, поздно с тобой рассуждать…»
Редакция газеты не раз и не два пеняла авторам на небрежность, на «технические срывы» и «отсутствие рифм». А напрасно.
Если в огнедышащих опусах пролетария угадываются домны и стальной скок, то в крестьянских видна разделенная любовь к природе и столь же истовая ненависть к старому миру. Искренность, наивность, революционный запал и косноязычие сообщают образам невиданную силу.
Один современный поэт утверждает: главное ведь - это чтобы было, что рифмовать. А если есть, что рифмовать, то можно и не рифмовать. Истинная правда.
«Крестьянский журнал», 7 апреля, 1929 г. (приложение к «Крестьянской газете») Учеба и критика (в помощь начинающему писателю)
В потоках стихов
Мы получаем сотни стихов в день.
Не шутка, а факт: одна организация в прошлом году запрашивала редакцию одного крестьянского издания о том, как ей переслать и можно ли переслать стихи одного из членов этой организации весом в… двадцать четыре килограмма.
Вот что принесла нам почта за день. Непосредственно в адрес «Крестьянского журнала» присланы стихи 18 авторами, всего 60 стихов. Прозы же получено от 10 авторов, всего 16 рассказов…
Принимая во внимание, что в месяце 30 дней, а в среднем в день получается 100 рукописей, в месяц мы будем иметь 3 000 рукописей, или примерно 400 рассказов и 2 600 стихотворений. Правда, разница весьма разительная.
Но обратимся к самому материалу. О рассказах говорить не будем. Посмотрим стихи.
Побледнела луна немного,
Уступила место дню.
И подсолнечник немного
Свернул голову к лучу и т. д.
Это стихи П. Шелякова. Присылает он не впервые. Мы давали ему много советов. Подчеркиваем ему неудачные места. Делаем пометки на полях, приписываем: «Обратите внимание на технику, есть срывы, нет рифмы, так как у вас рифмуется: себе - вышине, дню - землю, дню - к лучу».
Вблизи деревни на полях
В закрытую картину пашен
Старанье вложено крестьян
В художество навозных пятен.
И дальше идет такая же путаная фразеология вроде «художества навозных пятен». Подпись французскими буквами «Афлекол» и приписка «К оплате».
Возвращаем без оплаты. Нужна еще огромная работа.
Третье:
Необъятный простор темно-синего неба
В вечерней тиши тонет в тысячах звезд,
И стоит радиомачта,
Простирая на снег исполинскую тень.
Это стих Ф. Егорова.
Что другого посоветуешь, кроме того, что надо учиться технике стиха? Этот совет и даем.
Четвертое:
Ты напрасно бренчишь серебром,
Бабка, поздно с тобой рассуждать.
Твои деньги с двуглавым орлом
Власть советов не будет брать.
Это пишет Мартин Кислый. Остроумно, но неудачно. Серебро и царское принимается. Перечеканить можно.
Пятое:
Зажглося утро новое,
В полях туман седой и мгла,
Вскипело сердце молодое,
Что путь иная пролегла!
Или:
Сегодня траур носим.
В нас слезы пали сгоряча.
Скорей заветы сполним
Мы дорогого Ильича.
Это пишет С. Д. Ендовицкий. Пишет он не первый раз. Бранит редакцию, что она не помещает его стихов. Но что же сделаешь? У автора страдает грамматика: путь - не она, а он. Слезы упали у нас, а не в нас, заветы выполним, а не сполним. Поневоле отвечаешь: надо подзубрить грамматику. Без этого ничего не поделаешь.
Шестое. Тов. Ф. Д. Лой, обращаясь к сохе, говорит:
Былые годы дарованием
Ты жизнь паскудную вела.
Природа нашим знанием
В твоем пределе цвела.
Каким «дарованием», что значит «в твоем пределе цвела», спрашиваем мы автора, и стихи возвращаем с отметкой таких путаных мест.
Тов. А. Соболев в стих. «Дровосек» говорит так:
Размахнулся. Топор просвистел
И с силой врезался в дерево,
И удар за ударом направлял я в цель,
Ну, и нагрелся же здорово.
Ничего, как будто. Живо и грамотно. Но где же тут стихи?
Тов. А. Андреев, рассказывая о приехавшем из города докладчике, говорит так:
В избе-читальне газеты шумели.
Сгустилась крестьянская рать.
А под вечер в нардоме запели,
Коля сделал о боге доклад.
И вот Скороспешкин пишет:
Ночь, сугробы, хаты,
В хатах огоньки,
Вечер полосатый
Над снегом висит.
Новая читальня
Тоже под холстом.
Вечер обручальный
Синим полотном.
Техникой стиха, как видим, автор овладел, а в самом описании никак не разберешься. Что это за вечер обручальный. Ни полосатых вечеров, ни обручальных вечеров мы как будто не знаем.