***
В Москву пришла осень, или, как тут говорят, «бабье лето». После целой недели холодных проливных дождей вернулась прекрасная солнечная погода. По бульварам носятся дети в венках из ярких кленовых листьев, цыгане пестротой своих юбок словно пытаются соперничать с опавшей листвой, вдоль обочин стоят лотки с дынями, грушами, яблоками, сливами и роскошными гроздьями винограда.
Я окончательно обжилась в Москве, об этом свидетельствует то, что теперь трачу деньги гораздо экономнее. Когда я только приехала, то ела в ресторанах, где одна только тарелка супа стоила полтора рубля. Потом мне удалось найти симпатичный частный ресторанчик, где за 1 руб. 25 коп. подавали комплексный обед. Потом нашлось место, где обед стоил рубль, потом я начала ходить в кооперативную столовую, где обед для не членов профсоюза стоил 75 коп., и, наконец, открыла для себя кафетерий при «Рабочей газете», где можно наесться и за 50 копеек. Если я задержусь в Москве еще на десять недель, то мне, наверное, начнут приплачивать за еду. Вот только с овощами все по-прежнему плохо. От этого страдают все американцы, которых я встречаю. По названиям русских блюд не понятно, из чего они сделаны, поэтому мы никогда не знаем точно, что именно заказываем. Но это, с другой стороны, очень увлекательно. Однажды, например, я случайно заказала блюдо под названием cotlety sweenee - которое оказалось свиной отбивной с летними овощами. Я с аппетитом набросилась на гарнир, даже не притронувшись к отбивной. Когда официантка уже унесла мою тарелку, я обратила внимание на молодого товарища за соседним столиком, который заказал то же блюдо, что и я. Но он ел только мясо, а горох, морковь и фасоль брезгливо отодвинул в сторону. Я едва удержалась от того, чтобы не схватить овощи прямо с его тарелки и ужасно жалела, что не обратила на него внимание до того, как закончила есть, - ведь я могла бы отдать ему свинину в обмен на овощи!
***
Я наконец-то нашла время походить по музеям. Их в Москве довольно много, все они прекрасно оборудованы и открыты для всех желающих. На другом берегу Москвы-реки есть прекрасная галерея, в которой выставлена большая коллекция русской живописи. Здесь можно проследить всю историю русского искусства - от средневековых икон в византийском стиле до современных футуристических портретов. Еще один старый музей находится в красивом классическом здании в центральной части города. Потом есть еще Исторический музей на Красной площади. Там хранятся любопытные археологические находки, глиняная посуда, древние драгоценности и статуэтки. В здании Профинтерна есть галерея, в которой выставлено «пролетарское искусство».
В Институте Ленина неподалеку от Большого театра есть три мемориальных комнаты. В одной выставлены фотографии, в другой - многочисленные портреты Ленина, в третьей находится точная копия его личного кабинета.
***
С первого сентября начался сезон в московских театрах. Во-первых, Большой, с его прекрасными постановками классических опер и балетов. Особенно эффектной мне показалась «Аида» с ее тщательно воссозданной египетской атмосферой. Впечатление от Художественного театра испортили спекулянты, которые продавали билеты вдвое дороже, чем они стоили. Сам спектакль (я смотрела «Двенадцатую ночь») мне понравился. Постановка была изящной, хотя и довольно старомодной. Но это неудивительно - Станиславский целиком и полностью принадлежит «старому режиму». Он - типичный представитель буржуазной интеллигенции, ему не понять современное революционное искусство, он не способен внести струю свежего воздуха в свои постановки. Тем не менее власти поддерживают его театр и дают ему полную свободу творчества.
«Студии» Художественного театра куда более интересны, их режиссеры явно вдохновляются левым искусством. Я побывала на спектакле Третьй Студии «Принцесса Турандот» - оригинально и очаровательно!
В Камерном давали «Святую Иоанну» Бернарда Шоу в кубистических костюмах и конструктивистских декорациях. Я смотрела постановку этой пьесы в Нью-Йорке и тут осталась скорее недовольна. Событие, которое я пропустила, - возвращение Шаляпина. А Павлову здесь, говорят, совсем забыли - в московском балете царит Гельцер. За левым искусством я отправилась в Революционный театр Мейерхольда на Садовой. Здешние постановки - последнее слово модернизма. Условные конструктивистские декорации, вся машинерия сцены обнажена. Я смотрела классическую комедию Островского «Лес». Все акценты в пьесе были смещены до неузнаваемости, но в результате получился не фарс, а тонкая пародия.