— Правильно, — сказала Татсуки, сжимая руки Орихиме. — Поэтому иди домой и скажи ему об этом.
***
Орихиме пошла домой. Она ехала на поезде, глаза жгло; затем она сошла с поезда и прошла пешком остаток пути, таща за собой свою решимость. Она открыла входную дверь, даже не оповестив о своём возвращении.
Улькиорра стоял в гостиной, здесь, но как будто и нет, словно его тело на автопилоте вышло, чтобы поприветствовать её. Орихиме знала, что надо было сказать. Всё вертелось у неё на языке. Но как только она встретилась взглядом с его зелёными глазами, она неожиданно поняла, что злилась. Эмоции в ней бурлили кипятком. Кастрюля переполнилась, конфорка шипела, пар вздымался и клубился над её благими намерениями.
И она могла только кричать.
— Хватит! — её голос заполонил каждый уголок дома. — Прекрати смотреть на меня так! Я поняла, ясно? Я всё испортила, и мне жаль! — она ринулась к нему, схватила его за футболку и потрясла. - Мне жаль, но как смеешь ты себя так вести? Что даёт тебе право вот так бросать меня? Как ты смеешь? — её кулак ударил его по плечу. Улькиорра не двигался. — Ты правда думаешь, что если убежишь, то станет лучше? Если злишься на меня, тогда скажи!
Орихиме ударила его снова, в этот раз слабее, и постаралась продолжить говорить, несмотря на всхлипы.
— Пожалуйста! Если думаешь, что я несправедливо поступила, так и скажи. Если тебя что-то не устраивает, то говори. Если тебе больно или ты боишься, или думаешь, что я злюсь на тебя, потому что расстроена, скажи хоть что-то! — она зарылась лицом ему в грудь, желая, чтобы его сердце ответило. — Пожалуйста, поговори со мной, Улькиорра. Мы не должны справляться с этим в одиночку. Всё в порядке. Я знаю, что больно, но мы можем пережить это вместе, пожалуйста… всё будет лучше этого.
Её ноги уже готовы были перестать держать её. Она чувствовала, как сила гравитации тащила её на пол, но две руки ухватили её за локти, помогая ей остаться на ногах. Глаза Орихиме расширились.
— Ул…
Его руки обняли её, прижимая ближе к себе. Его волосы щекотали её кожу, когда он склонил голову к её плечу. Орихиме всё ещё всхлипывала, но чувствовала, что он тоже трясся, чувствовала, как капли жидкости опускались на её воротник и исчезали под рубашкой. Он вернулся.
— Слава Богу, — прошептала она, обнимая его, целуя каждую деталь его тела, до которой могла дотянуться. — Больше не поступай так со мной!
— Прости.
— Не надо извиняться.
— Я не могу подарить тебе ребёнка.
— Не надо об этом сожалеть, — Орихиме поцеловала его плечо. — Это не камень преткновения, и это не изменит моё мнение о тебе, Улькиорра. Ты мой. Я выбрала тебя. Если бы я выбирала между тобой и ребёнком, я всё равно выбрала бы тебя, — его губы прошлись по её шее, и она прикрыла глаза. — Я всегда буду выбирать тебя.
Он целовал её так, словно бы из-за песков Уэко Мундо испытал томительную жажду. Было довольно-таки тяжело подняться наверх, но когда они рухнули на кровать, всё произошло неожиданно, без сожалений и без какой-либо толики попыток.
***
— Я люблю тебя, — в комнате было темно и тихо, слышно было лишь ветер между деревьями на улице. Она улыбнулась ему.
— Я тоже тебя люблю.
— А это больно, — сказал он.
— Я знаю.
***
Улькиорра работал в передней части магазина. Обычно он этим не занимался, но Уруру и Дзинта пошли в колледж, а у Тессая был выходной. Во всяком случае теперь он не отпугивал покупателей своими холодными манерами.
Приближалось окончание долгой и болезненной зимы. Орихиме спланировала, как они поедут на юг страны полюбоваться цветами вишни, которые уже зацвели кое-где. «Будет трудновато любоваться ими, когда начнётся новый учебный год», — сказала она. Улькиорра раньше никогда не думал о цветении вишни, но он не мог не признать, что в этом году было в них что-то успокаивающее.
Они с Орихиме по-прежнему продолжали двигаться обратно в сторону нормальной жизни. С каждым днём они приближались к ней, и даже когда ссорились, они думали, что это шаг в верном направлении. С их брака стянули розовые очки. Но они всё равно любили друг друга. Всё теперь было иначе, но по-хорошему иначе.
Колокольчик на двери звякнул, и Улькиорра отвлёкся от полки, на которой он расставлял продукты. Орихиме стояла в дверях, тяжело дыша, рукой держась за живот. Её глаза опустились на Улькиорру, и он увидел самую широкую и лучезарную улыбку.
========== Любовная история VIII ==========
Гортензии Татсуки Арисавы были самыми большими во всём районе. Её муж очень сильно ими гордился, и, хотя она обычно не говорила о своём вмешательстве, несмотря на комплименты и восторг, иногда Татсуки выходила во двор и ухаживала за ними, когда муж был на работе. Она стояла во дворе, пытаясь решить, как же лучше сохранить форму кустов, когда услышала вдалеке какофонию голосов. С каждой секундой болтовня становилась всё громче, разделяясь на два спорящих голоса. Татсуки сняла слишком большие для неё перчатки мужа и подошла к калитке.
Она открыла её прежде, чем прозвенел звонок, увидев перед собой трёх детей: девочку-подростка с густыми чёрными волосами, девочку помладше с длинными прямыми чёрными волосами и мальчика-брюнета, не сильно младше второй девочки. Татсуки положила руку на бедро.
— Ваши родители знают, что вы здесь?
— Привет, тётя Татсуки! — сказала старшая из них, как бы отвечая на её вопрос. Она подняла коробку пончиков. — Это, мы принесли гостинцы?
— Заходите, — вздохнула Татсуки. Это не первый раз, когда к ней ни с того ни с сего заявляются Сатсуки, Сиори и Казума Шиффер, и явно не последний.
Когда они вошли во двор, она отметила, как не похожи их походки. Сатсуки маршировала впереди, Сиори кралась за Татсуки, стеснительно кивая, а Казума прохаживался с руками в карманах. Татсуки отвела их к входной двери, улыбнувшись при мысли о временах, когда все надежды о существовании хотя бы одного из них были утрачены.
— Если вы пришли, чтобы играть в видеоигры, то я позвоню вашей матери, — сказала она.
— Неа, Сиори хочет спросить кое-что, — Сатсуки хлопнула свою младшую сестру по спине, напугав её. Татсуки, хорошо знавшая, что более общительные брат и сестра задирают её, улыбнулась покрасневшей девочке.
— Это правда, Сиори-тян?
— Да, — в отличие от Сатсуки и Казумы, Сиори было тяжело говорить, поэтому она, в основном, шептала. Никто не понимал откуда взялась эта её стеснительность. И хотя многие считали это ущербностью, благодаря своей стеснительности Сиори стала папиной любимицей, наверное, потому что она реже всех попадала в неприятности.
Татсуки предложила им сесть в гостиной и принесла напитки в добавок к пончикам. Когда все уселись, Сиори заставили задать её вопрос, и из-за такого внимания она засмущалась и начала трястись. Потребовался толчок локтём от Казумы, чтобы она выдавила свою просьбу.
— Как встретились мама и папа?
— Разве лучше не у них спросить? — удивилась Татсуки.
— Мы пытались, — сказал Казума, — но каждый раз, когда мы поднимаем эту тему, мама говорит…
— А! Вы не захотите слушать! Важно, что мы встретились, разве не так, папа? — прокричала Сатсуки, идеально копируя Орихиме.
— И папа говорит… — начала Сиори.
— Спросите вашу мать, — процитировал Казума с таким же непроницаемым лицом, как у Улькиорры.
— А потом они такие играют в любовь-морковь, — закончила Сатсуки.