— Так что прийти к тебе на свидание, как собирался, не смогу. Извини.
Я уже готова была ему поведать, что он, как свидетель, не имеет права на свидание с подозреваемой и увидит меня не ранее чем на суде, но и тут промолчала. Пусть узнает это сам. А вот по предыдущей теме скажу свое веское мнение:
— Ал, если ведьмы готовы тебя восстановить полностью, не отказывайся. В любом случае с моей стороны претензий никаких. Главное чтобы ты был жив, здоров и силен.
— Добрая девочка, моя Мели. Что сказал адвокат?
— Что суд будет декады через три, есть время подготовиться.
— Ну и ладушки. Отдыхай, моя милая, набирайся сил. Да, после первого допроса полагаются свидания. Гиневра к тебе собиралась. Если тебе что-то надо, скажи, я пришлю.
Хорошая новость.
— Жратвы, и побольше. Тут такой гадостью кормят, я не могу это есть.
— Все понял, Спи, моя радость.
И я провалилась в глубокий крепкий сон.
Утром меня отвели на допрос сразу, как проснулась, даже завтрака не дали. В той же самой допросной меня встретил Астралон. Сидел за столом и пил чай, гаденыш. А у меня все внутри в трубочку от жажды заворачивалось, но мне он даже глотка воды не предложил.
Вопросов он мне задавать не стал, просто сидел напротив, прихлебывая душистый напиток, и сверлил взглядом. Чего он дожидается?
Это стало ясно примерно через полчаса, когда в кабинет влетел мэтр Игерран и плюхнулся на свободный стул в углу.
— Я уже здесь, можете начинать, уважаемый Астралон.
Тот сухо кивнул адвокату и обратился наконец ко мне:
— Ну, в прошлый раз мы выяснили Вашу личность, Мелисента Мери, сегодня поговорим по существу. Что Вы можете сказать по сути предъявленных Вам обвинений?
— А зачитайте мне их еще раз, что-то я не помню.
Мужик не поленился, достал из стола бумагу и зачитал:
— Первое. Вы совершили в отведенном Вам казенном помещении акт черной магии, абсолютно запретный на территории Валариэтана. Второе. Вы скрыли от Совета Магов нахождение на вверенном Вам помещении невоплощенного духа, которого воплотили путем черномагического ритуала. Третье: Вы способствовали совершению этого преступления другими лицами.
И тут я перешла в наступление.
— Не поняла сути обвинений, поэтому ничего сказать не могу. По-моему, это бредятина. Первое и третье утверждение противоречат друг другу. Преступление совершила или я, или третьи лица, меня нельзя обвинить сразу и в том, и в этом. Это раз. Никакой конкретики, это два. Какой-такой черномагический ритуал я совершила? Я, маг третьего уровня силы? Они мне принципиально недоступны. Следующее. О каком невоплощенном духе идет речь, где я его взяла и во что воплотила? И еще: назовите, пожалуйста, третьих лиц, о которых идет речь. Тогда я попытаюсь ответить.
Вообще, они тут плохо подготовились. Думали, с девочкой легко сладят. Обломись! Астралон был в шоке. Он такого от меня не ожидал. Посидел пару минут, тараща глазки, и переменил фронт:
— Мелисента Мери, Вы готовы отвечать на конкретные вопросы?
— Да, пожалуйста.
— Когда Вы прибыли на Остров Магов?
….
В общем, он вытянул из меня всю мою историю по вопросам. Сидевший в углу мэтр Игерран молчал, прикрыв глаза, но не спал, а внимательно слушал. Я время от времени на него поглядывала, и он каждый раз он отправлял мне одобрительный взгляд.
Часа через два, когда у меня уже язык не ворочался, а в горле свербило, как будто его кошки драли, кто-то постучал и вызвал Астралона. Не успел он выйти, как мэтр достал откуда-то из складок своего одеяния бутылку с водой:
— Пей, быстро!
И, пока я, захлебываясь от восторга, утоляла мучающую меня жажду, заметил:
— Знаю я Астралона. Тебе, небось, с утра напиться не дали, чтобы была податливее.
Стоило в коридоре зазвучать шагам, как он отнял бутылку и снова спрятал ее. Можно подумать, ничего и не было. Зато я теперь была готова вынести что угодно.
Следователь вошел и продолжил с того места, на котором прервался:
— Итак, Ваша тяга взорвалась. По какой причине произошел взрыв?
Эх, этот вопрос мы с Игерраном не проговаривали. Сказать, что по моей ошибке?
— Не могу точно сказать. Вероятно, в чем-то я допустила ошибку. Или в заклинании, или в подборе трав. После травмы я не могу восстановить в уме порядок действий.
— То есть, Вы никого в этом не обвиняете?
— У меня нет таких оснований, а бездоказательно я никого обвинять не хочу.
Игерран украдкой показал мне большой палец. Уф, выкрутилась.
Дальше было совсем неинтересно, до того как я начала рассказывать про лорда Кориолана. Меня тут же прервали и отправили в камеру. Интересно, почему?
У ее дверей меня встретил третий тюремщик. Мерзотный, надо сказать дядечка: немолодой, коротконогий и толстобрюхий, да вдобавок еще глазки жиром заплыли и морда поперек себя шире. Такая красная рожа с сизым носом и гнусным выражением бывает у старых портовых кабатчиков, привыкших обирать и грабить загулявших постояльцев. Узрел меня и возрадовался раньше времени:
— Надо же, какая цыпочка, и к нам. Ну, иди-иди, куколка.
Он подтолкнул меня в камеру, одновременно ущипнув за попу. Больно, между прочим, с вывертом. Я пискнула, стараясь пробежать внутрь как можно глубже. Знаю, ему сюда без сопровождающего входить запрещено.
Он и не пошел. Закрыл дверь и сунул рожу в окошко:
— Выпендриваться вздумала? Не рано ли?
Я ответила как можно более холодно:
— Не могли бы Вы принести мне обед?
Это он не знает, а щелчок пальцами прозвучал еще тогда, когда эта мразь покусилась на мою пятую точку. Так что надо активнее его провоцировать: все фиксируется. Придурок охотно шел мне навстречу.
— Обойдешься, курочка! Дала бы дядюшке Рогусу себя немножечко пощупать, сейчас бы уже ела вкусненькую кашку. А так… Сиди голодная, дрянь!
Молодец, сам свое имя назвал, чтобы уж без сомнений. Сейчас надо сообщить, что я пожалуюсь. Пусть он покажет свою безнаказанность.
— Вы не имеете права лишать меня питания. Я буду жаловаться.
Мужичок захохотал с подвизгиваниями, так его развеселила моя реплика.
— Жалуйся сколько влезет. Кто ж тебе поверит? Уже сколько таких жаловалось, и где они теперь? А дядюшка Рогус тут, на страже.
Хотелось мне заорать на него и ногами затопать, обозвать подонком, но я же должна выглядеть идеально. Поэтому сказала спокойным голосом:
— Вы нарушаете закон!
Похоже, я его разозлила.
— Это кто закон нарушает? Это ты мне говорить будешь, рвань тюремная, крысиный помет! В общем так, сегодня я добрый. Отсосешь у дядюшки, и получишь свой обед. А нет… Я к тебе в камеру на ночь крыс пущу, развлечешься.
Крыс я не боюсь, у меня для них вполне себе бытовое заклинание припасено: антикрысин. Напишу мелом на полу — ни один грызун не сунется. Мел в одном из карманов кажется завалялся. Но надо дожать ублюдка:
— А не боитесь сами тут оказаться? В качестве заключенного?
— Я-то? А с какой стати? Да я тут что угодно могу делать, и ничего мне не будет. Жалобам вашим нет веры, я просто строгий и делаю все по правилам, а кто жалуется, тот нарушитель злостный. Так что иди сюда, цыпа, я уже и штаны расстегнул.
Решила поинтересоваться:
— А кстати, как ты собираешь действовать? Что, свой хрен в окошко высунешь?
— Зачем? Дверь открою, ты отсосешь, и назад.
Придется дядю разочаровать:
— Обойдешься. Я лучше с крысами пообщаюсь, они много тебя симпатичнее.
Дверь распахнулась, мужик стоял на пороге со спущенными штанами и совершенно багровой харей. Я вскочила на топчан и завопила:
— Ой, что это у тебя? Такое маленькое и противное?
Он было бросился ко мне с кулаками, но я испустила еще один жуткий вопль. На него могла сбежаться стража, и мужичонка это хорошо сообразил. Развернулся и вышел, на ходу завязывая штаны.
Ну и ладненько. Тесемка моя должно быть уже полнехонька, а того, что есть, для обвинения хватит.
Сукин сын запер дверь и зашипел на меня в окошко: