К счастью, он не заметил приближения дяди, и тот атаковал чудовище со спины, оглушив и парализовав заклятиями. Тело Эи подняли в лабораторию, и сознание попаданца оперативно переместили в кристалл, который тут же развеяли в пыль. Девушка долго не приходила в себя. Дядя перевез осиротевшую племянницу в собственное имение, обеспечив ей лучший уход, какой только можно было представить. Целители опасались, что ее сознание повреждено чужеродным вмешательством, но главной причиной, мешающей Эе вернуться к жизни, было горе утраты и изводящее душу чувство вины.
Указ императора пришел незамедлительно: сознания всех попаданцев требовалось изолировать в непроницаемом для магии кристаллохранилище; предоставлять им какие-либо тела категорически воспрещалось. Включая тело несчастной девушки, которая, вопреки собственной воле, с той поры начала их притягивать чаще и чаще. Ответственность за защиту мира от попаданцев возлагалась на профессора Грана. Ему же было поручено разработать систему изучения иномирной магии — разумеется, при полном соблюдении условий предыдущего пункта. Главное — безопасность.
Профессор смиренно принял на плечи тяжелую ношу. В лаборатории появился молодой ассистент Кир. Док Элиас, Зиту Зур и Трандерскунция заняли свои ячейки в клетке Парадея, куда с тех пор помещались все притянутые Эей попаданцы. Недавнее исключение для Бабы Шу было сделано по настоянию целителей: горе девушки лишало ее сил, полностью блокируя все попытки написать ее магией жизни.
— Удивительно, что мы до сих пор на свободе, — пробормотала в голове паучиха. — И — кстати, милая: сейчас ты полна жизненных сил!
Эя всхлипнула еще горше:
— Это неправильно, я не должна жить после того, что совершила…
— Ты — жертва, малышка. А преступник давно наказан. Подумай, хотели бы папа с мамой видеть тебя счастливой? Или они бы сказали, что нужно тебя казнить?
Баба Шу говорила, и говорила, мелодично и рассудительно, как-то строго и ласково одновременно. И я чувствовала, как сознание девушки освобождается от тяжелого груза вины. Ну, а я в это время просто тихонько трогала клавиши, не сильна я в словах.
— Если вас у меня заберут, я не выдержу, — грустно сказала Эя. — Но теперь вы поймете, что надолго сбежать от надзора дяди я не имею права. Скоро снова появится кто-нибудь… — она беспомощно посмотрела на почти что разряженный амулет.
— Лапушка, удалось ли мне тебя убедить, что я чувствую проявления магии и с большой точностью определяю ее количество? — задала вопрос Баба Шу.
— О, ты великолепна! — откликнулась Эя.
— В таком случае, ты поверишь, что за ночь, проведенную без амулета, твой магический фон не повысился?
— Но… это странно. — Эя растеряно помолчала. — И это временно.
— Возможно. Подвергать риску тебя, а заодно целый мир мы не станем, так что я вижу сейчас три варианта решения: новая лаборатория, старая лаборатория — или вернуться к профессору Грану. Еще успеем до назначенного времени, он даже не станет тебя ругать за побег, потому что ни о чем не узнает.
— Старая лаборатория — это в доме родителей Эи? — уточнила я диспозицию. — Разве ее не вывезли?
— Дядя забрал большую часть оборудования, но аккумуляторы магической энергии обустраиваются стационарно. Скважина, проложенная магами земли к грунтовым водам, несущим эманации жизни; менгир-накопитель энергии солнца; ветряная мельница…
— Мельница? — удивилась я. — Вы мололи муку?
— Мы мололи воздух, очищая и концентрируя магические частицы, — терпеливо объяснила мне Эя. — Все это продолжает функционировать, даже если имение заброшено. А главное, папа оборудовал в лаборатории комнату, делающую появление пришельцев безопасным: ее стены не пропускают магию.
— Как дядюшкин купол, внутри которого оказалась я? — тут же вспомнились испытания, которые мне устроил профессор, и настойчивый голос: «Признавайся, какой магией ты владеешь?»
— Не хочу возвращаться к дядюшке, — прошептала Эя. — Не сейчас. Мне с вами так хорошо… До нового всплеска еще три недели. Может быть… мы могли бы…
— Провести их вместе? — закончила за нее Баба Шу. — Диана, я думаю, ты не против?
— Конечно, я за!
Три недели почти человеческой жизни. Нет, не так: еще три недели с Эей и Бабой Шу. А потом… А потом я сама заставлю Эю вернуться к профессору, не хотела бы я оказать в теле с неуправляемым монстром и смотреть, как мои руки убивают невинных.
— Тогда вариантов осталось два, — подвела итог паучиха. — Мальчик зачем-то решил создать видимость, будто мы не покидали имения. Если нас примутся разыскивать там, можно будет спокойно направиться к старому дому Эи. Ну, а если погоня все же бросится по оставленным нами следам к оврагу, и маги начнут обыскивать лес, а потом и окрестности, самым удобным будет вернуться туда, где нас точно не станут искать.
— Обратно, — кивнула я, признав, наконец, правоту диверсантки.
— В любом случае, у нас будет крыша над головой и множество необходимых ресурсов.
В животе опять заурчало.
— А все-таки, стоило бы поймать птичку, — мечтательно протянула Баба Шу.
Мы продолжали сидеть на дереве, приглядывая за имением. После буйства рассвета мир вокруг выглядел тускло. Я с подозрением посматривала на желтое небо. Интересно, какие у них тут закаты? Почему я еще их не видела?
А бывает ли в этом мире радуга?
Вообще, с удовольствием бы осталась в лесу, но без магии Бабы Шу долго мы не продержимся. Найдем способ заражать амулет, а потом… может, еще прогуляемся. За три-то недели.
Я вздохнула: да когда же проснется профессор? Плохо переношу ожидание. Надо брать пример с Бабы Шу: спокойна, как… паучиха.
Паучиха она и есть. Привыкла сидеть в засадах.
— Баба Шу, а время ты тоже чувствуешь? Не подскажешь, который час?
— Ччч, — отозвалась паучиха, и мы уставились на ворота имения. Они медленно отворялись. — Кажется, началось. Что-то рано, по моим ощущениям, и шести еще нет. Процедуру назначали на семь.
Из ворот появилась… я бы сказала, стеклянная банка на двух тоненьких ножках, перевернутая кверху донышком. Крышка, опирающаяся на ножки, выглядела вполне металлической, но прозрачные стенки вряд ли сделали из стекла: скорее, так выглядело защитное поле, слегка мерцающее при попадании в пятна света и кажущееся плотнее в тени. В банке сидел профессор: попу умостил на подушечке, верхние коленки приткнул друг к другу — и обложился ногами с обеих сторон, благо гибкость суставов позволяла такую конфигурацию. Банка уверенно перебирала конечностями, чем-то напоминая страуса.
Профессор быстро преодолел отрезок дороги, ведущей к воротам, и, достигнув развилки, свернул в сторону городка, который я видела с крыши. Ворота спокойно закрылись.
— Интересно, — глубокомысленно выдала Баба Шу. — Твой дядюшка любит прогуляться до завтрака?
— Нет, он любит поспать, — с недоумением ответила Эя. — Не представляю, куда он мог бы сейчас направиться.
— А погони за нами все еще нет, — заметила я.
— Ждем.
Опять ждать… Скорей бы хоть что-нибудь определилось!
Ворота опять дрогнули и пришли в движение. Ну? Наконец-то погоня? Я бы даже обрадовалась!
Это средство передвижения больше походило на плоский ящик, в каких у нас на базаре выкладывают черешню. Ножек было четыре — покороче, потолще, куда основательнее. Грузовик, не иначе! И сидел в нем Кир.
Ассистент профессора также проследовал до развилки, но свернул в противоположную городку сторону. Мы бы переглянулись, если бы не сидели в одной голове:
— И что теперь делать? Ждать, когда они вернутся?
— Знать бы, какую игру ведет мальчик, — задумчиво произнесла паучиха.