Выбрать главу

Зато наш город прославился. Наконец все узнали о существовании Дьявольской котловины. Ведь единственный бар сгорел дотла, и кто-то закусил нашим полузащитником.

Скорбела вся страна. Газеты пестрели заголовками, посвященными «адскому огню» и «каннибалу-убийце». В школе и на улицах толпились операторы и репортеры. Вся Америка прильнула к экранам, на которых обливались слезами местные олухи.

Через месяц я заметила, что Дженнифер уже не сияет. Мы почти не разговаривали — слишком уж меня взбесило ее поведение после пожара. Но однажды, на биологии, я внимательно ее оглядела: болезненная худоба, серая кожа, глубокие тени под глазами. Может, Джен все-таки не бессердечна, и на нее тоже давит случившееся?

— Я хотел бы сделать объявление, — сказал мистер Роблевский. — Как вы знаете, трагедия в «Музыкальной полосе» и убийство Джонаса Козелле произошли ровно месяц назад.

Дженнифер, одетая в фиолетовую форму команды поддержки, облокотилась о стол и сжала голову руками.

— Достааааал! — простонала она, как мне показалось, не совсем искренне.

— Ты не заболела? — шепотом спросила я.

Мистер Роблевский откашлялся.

— Итак, Ниди и Дженнифер, у меня для вас всех хорошая новость. Члены рок-группы «Опасная обочина» решили протянуть нам руку помощи.

Класс радостно загудел. Все за одну ночь стали поклонниками этих болванов. Передо мной сидела Честити в футболке с изображением «Опасной обочины». Она вся подтянулась, как солдат по стойке «смирно».

— Как вам известно, их песня «Под сенью деревьев» стала нашим неофициальным гимном, символом единства и исцеления. Вскоре она выйдет на отдельном диске, и три процента от полученной прибыли будет передано семьям погибших.

Все принялись оживленно перешептываться. Вот дураки! Можно подумать, к нам в гости собирается Санта-Клаус! Я вот не слишком обрадовалась.

— А оставшиеся девяносто семь процентов?

— Что? — растерянно спросил мистер Роблевский.

— Девяносто семь процентов? Ведь это скаредность! — все непонимающе на меня уставились. — Скаредность, то есть жадность, подлость. Кроме меня, никто в словарь не заглядывает, что ли?

— Нет, — ответил мистер Роблевский.

Честити повернулась ко мне и фыркнула:

— «Опасная обочина» — герои Америки, Ниди.

— Никакие они не герои. Я была там, Честити. Никому они не помогли. Не представляю, откуда взялись эти слухи.

— «Слухи»?! — закричала она. — «Слухи»?!!! Но это правда! Так написано в Википедии!

Я надеялась, Дженнифер меня поддержит, но она опустила голову на стол и, похоже, полностью отключилась.

Прозвенел звонок, и я вышла вслед за подругой в коридор.

— Не обижайся, но ты выглядишь устало, — сказала я ей. — Ничего не случилось?

— Случилось. Мне все время хочется плакать, кожа трескается, волосы потускнели. Такое впечатление, что я стала обычной девчонкой!

Я убрала за ухо прядку своих «обычных» волос и спросила:

— Может, у тебя ПМС?

— Нет никакого ПМС, Ниди. Его изобрели парни-журналисты специально, чтобы все считали нас психами.

Я внимательно взглянула на Дженнифер через очки: она действительно выглядела ужасно.

— Да не пялься ты на меня! Я не больна, просто вымоталась.

Просто вымоталась? Мне неожиданно пришла в голову мысль, которая все объясняла.

— А ты травку случайно не куришь?

— Нет! Все, забудь!

Тут со мной поздоровался Колин Грей. Он был в фиолетовой толстовке в черную полоску. У нас даже готы носят толстовки с капюшонами — такая вот неофициальная форма Дьявольской котловины. Колин взволнованно взглянул на Дженнифер и пропищал ей: «Привет».

— Здравствуй, Колин, — ответила она. — Можно списать у тебя английский? Я так и не дочитала «Гамлета». Он спал со своей матерью?

Я была потрясена. Во-первых, раньше Дженнифер никогда не разговаривала с Колином. Никогда-никогда. А во-вторых, английский она всегда списывала у меня.

— Нет, не спал, — ответил Колин. — Я, на самом деле, хотел у тебя кое-что спросить.

— А… Ты хочешь пригласить меня на свидание.

— Да нет! То есть да. А как ты догадалась?

Он растерянно теребил черный кожаный браслет. Не может быть! Я что, сплю? И вижу сон? Я потрясенно переводила взгляд с Дженнифер на Колина.

— Неважно. Я тебя слушаю, — поторопила его подруга.

Колин сделал глубокий вздох, чтобы успокоиться, и выдал: