В таких маленьких едальнях точно знали, как приготовить отличные хот-доги. И они определенно стоили этой поездки. Может, Зиглер все-таки не так уж и плох.
Мы заказали по паре сосисок с добавками и халапеньо и встали бок о бок, наблюдая за парнишкой лет шестнадцати, собирающим хот-доги с точностью робота – его руки безошибочно мелькали над контейнерами с луком, заправкой, томатами, желтым острым перцем и нарезанными огурцами. Он работал быстро, просто невероятно быстро, распихивая дольки огурца по нужным местам, прежде чем завернуть всю конструкцию в вощеную бумагу, не уронив ни кусочка. Я задумался, как долго он здесь проработал, учитывая его возраст. Может, приготовление хот-догов нынче преподавали в школе? Наверное, так и должно быть, поскольку компоновка этого блюда не может быть передана иностранцам без существенной потери качества продукта.
Парень заворачивал каждый хот-дог тремя экономичными движениями – край, край, середина – и выкладывал их на прилавок.
Вынув бумажник, я подался вперед, поскольку, пока наш заказ выстраивался перед нами, подошел еще один покупатель и встал позади, вплотную ко мне.
Во всяком случае, я подумал, что это парень. Женщины обычно не подходят так близко к незнакомым мужчинам. Если они не проститутки, конечно же.
Продавец подождал пока осядет пена на моей газировке и классическим жестом воткнул в стакан соломинку. Парень сзади прижался еще плотнее, и я оглянулся через плечо. Некоторые люди иногда бывают рассеянны. Черт, и я, наверное, один из них, живущий большую часть времени погруженным в себя и с поставленными на автопилот стандартными пятью чувствами. Как бы то ни было, этот парень не имеет права влезать в мое личное пространство. Вокруг навалом свободного места.
Я прицелился возмущенным взглядом себе за плечо, вот только… Там никого не было. Я вывернул шею и посмотрел вниз. Как ни как я выше большинства людей. Не-а. Никого. Я взглянул на землю, где застаревшую слякоть припорошил свежевыпавший снег.
Два набора следов – Зиглера и мои.
Я отвернулся забрать свои завернутые в бумагу хот-доги и ощутил это снова, уловив краем глаза какое-то движение.
- Сэр? – обратился ко мне парнишка с ловкими руками.
Я протянул ему мятую купюру в пять баксов и забрал хот-доги.
- Да, спасибо, - я бросил взгляд в другую сторону – никого. Проверил тротуар вокруг. Никаких отпечатков. Парень смущенно уставился на меня, гадая, почему я не требую сдачу.
Я поискал банку для чаевых и не нашел.
- Оставь себе, - сказал я, отказавшись от пятидесяти центов в его пользу. Парень оживился. Люди не часто оставляют чаевые в картонных палатках.
Зиглер с едой и кофе в руках обошел меня и неторопливо направился к пластиковому столу для пикников, сделанных в семидесятых годах, с прикрепленными к нему лавочками, похожими на пару круглых скобок. В какой из отвратительных цветов семидесятых покрашен стол, видно не было, потому что он прятался под десятью сантиметрами снега.
- Ты что делаешь? – спросил я.
Зиг очистил себе место на лавке. Она оказалась желтой.
- Ем.
- Здесь?
Он смахнул локтем снег со стола, поставил на него кофе и сел на желтую лавку, разворачивая хот-дог. Остатки снега под пластиковым стаканчиком превратились в грязную лужицу. Он что, спятил?
- А мы не можем поесть в машине? – спросил я.
Он покачал головой.
- Я никогда не ем в «импале».
Я попытался мысленно рассмотреть в машине Зиглера какую-нибудь обертку от фастфуда, но на тестах по удаленному видению я тоже провалился. Отличная штука – это видение. «Видящие», как правило, либо расхватываются военными, либо мистическим образом исчезают. Я всегда подозревал, что вояки не очень-то похожи на своих коллег из фильма «Несколько хороших (горячих) парней», диск с которым Джейкоб взял в прокате перед нашей поездкой в Висконсин.
Я подошел к столику и воткнул стакан с газировкой в снег, но только потому, что не хотел ее пролить. Расчищать себе место и сидеть за покрытым снегом столом, как какой-нибудь долбанутый идиот, я не собирался.
Сунув в карман один хот-дог, рассчитывая, что там он подольше останется теплым, я с досадой развернул второй, насупившись как можно сильнее и дерганными движениями срывая вощеную бумагу. А еще вздыхая.
Огурец вывалился и упал в снег, который четырехдюймовым сугробом собрался вокруг пластикового пляжного столика. Огурец был теплым от сосиски и провалился быстро, оставив после себя характерной формы дырку.
Проклятье. Я вдруг захотел этот огурец так, как не хотел огурцов за всю свою жизнь, но было уже поздно. Нахмурившись, я наклонился над огуречной проталиной.
Я ненавидел Боба Зиглера. И мне чертовски хотелось, чтобы я был в состоянии нормально водить машину.
- Что ты там разглядываешь? – поинтересовался Зиглер.
- Ничего, - рыкнул я, когда еще что-то вывалилось из моего хот-дога и шлепнулось в снег. Кетчуп. У меня утекал кетчуп.
Я постарался обернуть нижнюю часть хот-дога так, чтобы съесть хотя бы оставшиеся заправки. В конце концов, похоже, это единственные овощи, которые мне сегодня удастся съесть.
Кетчуп опять плюхнулся на землю. Вот черт. А я уж было подумал, что у меня все под контролем. Я взглянул на еду в своей руке.
Оттуда собирался выскочить нарезанный лук, но кетчупа не было. Если не считать….
Должно быть это была просто моя судьба – испоганить еще один пиджак, совершив такую глупость, как припрятать в карман хот-дог. Я похлопал себя по боку, ожидая, что рука станет мокрой и липкой. Но если не брать во внимание легкую припорошенность снегом, пиджак был сухим.
Я снова взглянул на землю и вторую кляксу кетчупа. Только траектория ее падения не совпадала с кетчупом, упавшим из моего хот-дога. Рядом появилось еще одно красное пятно, еще больше, как будто кто-то перевернул и сдавил бутылку с соусом.
Я в замешательстве поднял голову, и в этот самый момент заметил вспышку. От парня, который прижимался ко мне у палатки.
С меня ростом, белый, лет двадцати пяти. И с отсутствующей половиной головы. С его стороны слева, с моей – справа.
Я вздрогнул и пару раз переложил хот-дог из руки в руку, пытаясь сдержаться и не швырнуть его в снег. Парень с половиной головы замерцал, как проекция старого фильма на пленке, соскочившей с бобины. Но кровь продолжала капать. Шлеп. Шлеп. Шлеп. Она даже проделывала в снегу такие же маленькие дырочки, совсем как огурец. Единственное, в чем я был уверен – никто, кроме меня, этого не видит.
Я покосился на Зиглера, оценивая его реакцию. Тот неторопливо жевал, наблюдая за мной.
- Я не буду здесь есть, - сказал я.
- Почему?
Призрачная кровь брызнула мне на ноги. Я отступил на пару шагов. Окровавленный снег последовал за мной, будто причудливая оптическая иллюзия, в то время как огурец остался на прежнем месте. Еще одно мерцание, и мои глаза уловили мелькнувшую кость, где раскололась скула и глазница. Я увидел мозги, всего на долю секунды, но этого было достаточно. Не знаю почему, но мне всегда на глаза попадаются мозги.