– Даже если ты и прав, представь, какой грохнет скандал, когда вы начнете снимать отпечатки пальцев в кремлевских кабинетах! В нашей ситуации, наоборот, нужно отвести все подозрения от власти, – прогудел шеф, почему-то сменивший в этот день обычный костюм на синий форменный мундир с золотыми звездами.
– Сам Кремль нам пока не нужен, – поспешил успокоить его Сивцов. – Но обследовать тоннель крайне необходимо.
– Боюсь, ничего не получится, – внезапно потухшим голосом произнес генеральный прокурор. – Требуется самое высочайшее разрешение. А в наше время можно ли быть полностью уверенным в подчиненных? Одно дело, если вы ничего не найдете в злосчастном тоннеле, и совсем другое, когда вдруг обнаружится какая-нибудь улика? Это уже дискредитация…
– А как же истина? – выпалил Анатолий.
– Истина мне друг, но Платон дороже, – с горечью промолвил высокопоставленный собеседник. – Сейчас древнее выражение звучит именно так.
Солнце, опустившееся на крышу соседнего дома, нацелилось своим лучом на напольные, в человеческий рост часы в корпусе из красного полированного дерева, и те, словно по команде, начали мелодично отбивать пять часов. Нечаянная музыка явилась кстати: в разговоре наступила короткая пауза.
Когда бой часов затих, генеральный прокурор, откинувшись в удобном кожаном кресле, сказал:
– Хорошо, я поставлю этот вопрос перед президентом.
13
Сергей Сергеевич Колобов, заместитель руководителя Дирекции по эксплуатации комплекса «Кремль», грузный мужчина с выпученными серыми глазами, немного нервничая, ждал посетителя.
Открыв верхний ящик правой тумбы стола, он внимательно проинспектировал его содержимое, затем достал маленькую вазочку с четырьмя шоколадными конфетами и, будто несколько раз пересчитав их, вернул обратно.
Ровно в пять часов вечера раздался негромкий стук в дверь, и Колобов крикнул:
– Открыто!
Робко вклинивая небольшое, похожее на сдутый мячик тело в приоткрытую наполовину дверь, в кабинет вошел пожилой человек в сером выцветшем плаще и такого же цвета шляпе.
– Вызывали? – спросил он.
– Не то чтобы вызывал, а просто хочу с тобой потолковать, – не вставая из кожаного кресла, ответил Колобов. – Ты раздевайся.
Под плащом у гостя оказался костюм цвета асфальта, по которому проехало бесчисленное количество машин. Пригладив ладонью остатки седых волос, он замер посередине кабинета, готовый внимать словам хозяина.
Тот пристально – сверху вниз и в обратном направлении – ощупал взглядом посетителя, будто видел его впервые, и, наконец, произнес:
– Садись, Борис Палыч, отдохни, небось, тяжело в твои годы тянуть лямку?
– Сергей Сергеевич, нисколечко! –извиняющимся тоном поспешил возразить гость. – Кроме работы у меня ничего не осталось, вы же знаете. Супруга-покойница ночами все зовет к себе, а я не могу…
– Не нравишься ты мне, – вздохнув, сказал Колобов. – После смерти жены опустился. Рубашка мятая, костюм не глаженый. Вон и пуговица оторвалась, а ты так и ходишь.
– Пришью, Сергей Сергеевич, – подобострастно заверил собеседник.
– Как же, пришьешь…
– Куплю и пришью.
– Знаю я тебя – забудешь. А в нашем ответственейшем учреждении, между прочим, дресс-код. Слышал о нем? – вальяжно спросил хозяин.
– Не силен в языках, Сергей Сергеевич, – внезапно скукожившийся человечек совсем потерял голос.
– Это форма одежды, которая должна быть строгой и очень приличной, – менторски заметил Колобов, открыл верхний ящик стола, достал оттуда средних размеров пуговицу и протянул гостю. – На вот, возьми, чтоб тебе не бегать по магазинам. И обязательно пришей.
Борис Павлович, как ценнейшую реликвию, осторожно взял двумя пальцами черный кружочек. Казалось, еще миг, и он начнет целовать эту драгоценность. Но хозяин, опередив события, дал ему команду:
– Положи пока в карман и смотри, не потеряй! Дырок нет?
– Что вы Сергей Сергеевич, как можно, – путаясь и краснея, заверил гость и даже вывернул карман. Потом аккуратно положил туда пуговицу и разгладил лоснящийся клапан.
– Ладно, верю, – смягчившись, сказал Колобов. – А теперь – к делу. У меня к тебе особо ответственное поручение.
Гость вытянул шею, готовясь не пропустить ни одного слова хозяина.
– Ты, конечно, знаешь про Мавзолей? – продолжил тот и, не дожидаясь ответа, перешел к сути. – Сыщики добрались до Кремля, что нас, конечно, не радует. Но есть письмо из Генеральной прокуратуры с визой президента: обеспечить допуск следователей в подземный тоннель – думаю, ты знаешь, какой. Завтра они будут там. Твоя задача – до их прихода пройти по тоннелю и внимательно посмотреть, нет ли там какой-нибудь ерунды? Он должен быть совершенно чистым. Даю это задание тебе, потому что доверяю!
Борис Павлович незаметно и облегченно вздохнул: кажется, его отправка на пенсию откладывалась. Сглотнув слюну, он проговорил:
– Спасибо огромное, Сергей Сергеевич! Я оправдаю! Когда начинать?
– Прямо сейчас, не откладывая, – сказал Колобов. – Только учти, дело конфиденциальное. Ни одна живая душа не должна видеть тебя ни у тоннеля, ни в нем. Зайдешь с нашей стороны, за собой закроешь дверь на ключ. Вот он, перед тобой лежит – бери.
– Все сделаю, Сергей Сергеевич, – поспешил ответить гость, аккуратно взяв со стола массивный, из медного сплава ключ. – А если там ничего не будет?
– Вернешься обратно, ключ отдашь завтра, – проинструктировал хозяин.
Маленький человек, подумав, положил медный стержень с фигурной «бородкой» в другой карман – не туда, где лежала пуговица. Он уже двинулся к вешалке, собираясь одеться и уйти, как его остановил голос Колобова:
– Давай по коньячку на дорожку. Ты, думаю, такого никогда не пробовал!
Он открыл сейф, достал начатую бутылку «Хенесси», две стопки и поставил их на стол. Затем рядом появилась вазочка с конфетами.
Борис Павлович растерялся:
– Сергей Сергеевич, это для меня такая честь, такая честь! – Его глаза увлажнились и стали часто-часто мигать.
– Не раскисай! – оборвал его хозяин. Откупорив бутылку, он щедро, до краев разлил коньяк и подозвал гостя. – Подходи, давай выпьем за то, чтобы все прошло хорошо!
Борис Павлович почти подбежал к столу, бережно взял хрустальную стопку и, убедившись, что Колобов уже начал пить, стал медленно вливать в себя ароматную жидкость. Он еще несколько секунд держал пустой сосуд в руках, всем видом показывая, какое ему привалило счастье – попробовать божественный напиток, да еще налитый самим начальником!
Колобов вернул его в действительность словами:
– Давай, закусывай! – и подвинул вазочку поближе к маленькому человечку. Заметив его вопросительный взгляд, добавил:
– На меня не смотри, ты же знаешь – диабет.
Борис Павлович развернул конфету и не менее бережно, чем коньяк, целиком отправил ее в рот. Сделал он это, чтобы не запачкать шоколадом пальцы и потом не облизывать их на глазах у хозяина.
– А теперь топай, – почти равнодушным тоном сказал тот, когда гость проглотил остатки лакомства. – Никуда не заходи, нигде не задерживайся.
Борис Павлович быстро стянул с вешалки шляпу и плащ и, не надевая, тихонько выскользнул из кабинета, успев сказать:
– Спасибо, Сергей Сергеевич, вы для меня столько делаете. Я не подведу. До свидания!
Колобов не счел нужным отвечать, а когда за посетителем закрылась дверь, положил оставшиеся конфеты в прозрачный пакетик, сунул его в карман и стал собираться. Через две минуты окно его кабинета погасло.
14
Кроме коммунистов никто не предпринял никаких действий, которые бы как-то указывали на отношение к происходящему. Казалось, что все другие политические силы выжидали: а что скажет по этому поводу президент?
Спустя три дня он, наконец, выступил по телевидению.
Сивцов как раз к тому времени добрался до своей холостяцкой квартиры в Чертаново и включил старенький «Шарп». Выбрасывать его он не собирался: пока показывает, пусть работает, к тому же искать новый «ящик» у него просто не было времени. Правда, телевизор в последнее время, не жалея, разливал по экрану красный цвет, будто его завербовали коммунисты. Вот и сейчас лицо президента выглядело багровым, словно его окончательно вывели из себя, что, впрочем, скорее всего, соответствовало действительности.