– Ленин, безусловно, принадлежит истории нашей страны, – произнес он, – И вычеркнуть его невозможно, да и не надо. Однако в сегодняшних реалиях исчезновение его тела из Мавзолея мало что меняет. И мы не хотим чтобы в России сложилась ситуация, описанная древним изречением: мертвые тянут за собой живых. Страна не должна возвращаться к прошлому, которое кое-кому представляется идеальным. Но разве мало было беззакония и в первые годы Советской власти, и в эпоху, как ее называли, развитого социализма?! Именно поэтому нельзя принимать ультиматум, предъявленный нам Объединенной коммунистической партией.
«А что, собственно, изменилось сейчас», – подумал Анатолий. Он лучше простых обывателей понимал, что закон так и остался во многих случаях абстрактным понятием. По большому счету, конечно, надо бы разобраться, почему, «кто был никем» неизменно становится «всем»?
Президент продолжал:
– Думаю, что несправедливо с правовой точки зрения и в морально-этическом плане скопом считать преступниками всех, кто добился успехов в бизнесе. Хотя я согласен, что в этой сфере не должно быть неприкосновенных персон. Если есть факты, что богатства нажиты преступным путем, они должны рассматриваться судами, а виновные – нести наказание. У нас такие примеры уже есть, кое-кто из так называемых олигархов сидит в тюрьме, других, успевших удрать за границу, мы надеемся вернуть на родину и предать суду. Но расправ с «врагами народа», как практиковалось в тридцать седьмом, и чего ныне жаждут коммунисты, не будет. России не нужна ни гражданская, ни любая другая война.
Сивцов вспомнил своего одноклассника, у которого теперь охрана, наверное, такая же многочисленная, как у главы государства. Ничем особым Славка не блистал, после школы родители определили его в заурядный финансовый институт. Он окончил вуз с грехом пополам, а потом кис в конторе, занимавшейся статистикой. Не виделись они очень давно, с тех пор, как будущий олигарх занял у Толика хоть и не очень большую, но ощутимую для него сумму. «Может, с этого первоначального капитала и началось его восхождение? – с грустью подумал Сивцов.
Еще в памяти всплыл хитрый прием: им Славка зарабатывал деньги еще в школе. Он выбирал мальчика, у которого водились купюры, и с простодушным выражением предлагал:
– Давай поспорим на рубль: если ты мне дашь пятерку, я сразу верну тебе червонец. Не фальшивый!
Многие, думая о быстром обогащении и придя к выводу, что подвоха, вроде, нет, соглашались. И когда Славка брал пять рублей, он, сокрушенно качая головой, скорбно произносил:
– Тебе повезло, старик, – я проиграл. – Он засовывал пятерку в карман, доставал оттуда заранее приготовленный рубль и протягивал обескураженному спорщику.
Все было, как говорится, шито-крыто – не подкопаешься: спорили-то на рубль!
Посмотреть на коронный номер сбегались многие ребята: представление того стоило. Одна растерянная физиономия очередного одураченного «клиента» вызывала дикий хохот.
Наверное, и во взрослой жизни, когда Славка вскользнул в бизнес, он пользовался подобными приемами, чтобы сколотить состояние.
«Хотя кто так не поступал в те годы?» – подумал Анатолий. Поэтому собственно, он и ушел тогда с завода, попросившись на работу в районную прокуратуру. Все эти откаты – рубль пишем, сто в уме, себе в карман, – вызывали у него отвращение. Несколько раз он отказывался визировать договоры, в которых явно чувствовалась скрытая выгода руководства, из-за чего ему сначала стали намекать о несоответствии занимаемой должности, а потом и просто угрожать – мол, вылетишь с «волчьим билетом», и даже в нотариальную контору не возьмут. Еще веря в то, что любое преступление должно быть наказано, он написал в генпрокуратуру письмо, где описал все «двойные тулупы» своих начальников. Но им же и поручили разобрать изложенные факты. Сивцов не стал дожидаться расправы и ушел сам.
От зарубцевавшихся воспоминаний его отвлекли слова президента, непосредственно затрагивающие его сегодняшнюю работу:
– Правоохранительные органы серьезно занимаются расследованием дела, связанного с исчезновением из Мавзолея тела Ленина. Хочу со всей ответственностью заявить, что у власти не было ровным счетом никакого мотива на такие действия, особенно сейчас, накануне выборов в Государственную думу. Думаю, мы скоро установим имена виновных, разберемся, зачем им понадобилось будоражить страну?
«А как мы их найдем? – подумал Сивцов. – Ни одной улики, ни одной зацепки! Да и вообще непонятно, кому все это понадобилось?»
Будто прочитав его мысли, президент горячо произнес завершающую фразу:
– Хочу призвать всех, кто воспользовался ситуацией, чтобы накалить обстановку, хорошо подумать и вернуться к нормальной жизни. Во всяком случае, расследованию это не поможет. Не удастся и выкрутить руки власти, заставив ее принять условия ультиматума. Мы не пойдем на возврат к старому, под чьим бы знаменем и именем такой поход не затевался. Как говорится, мухи отдельно, котлеты отдельно. В данном случае история, даже если говорить о такой величине, как Ленин, – это история, и не нужно проецировать ее на современную жизнь с ее сложнейшими проблемами, – это контрпродуктивно.
Анатолий выключил телевизор и стал разбирать постель. Хотя гости в его доме случались редко, но, даже внезапно нагрянув, они заставали идеальный порядок, который постоянно поддерживал хозяин. Ему казалось, что стоит только положить одну-единственную вещь не на свое место, как в его жизни начнется кавардак.
Сивцов разделся и вытянул тело на кровати. «В безвыходных положениях сон может все расставить по своим местам», – мысленно напомнил он себе выработанное годами правило.
Он уснул сразу и в грезах увидел Ленина, как ни странно, живого. Тот продемонстрировал свою знаменитую улыбку, напялил кепку и многозначительно сказал:
– Товарищи, ситуация вынуждает меня уйти в подполье!
15
Юрий Курков, сменивший на Красной площади Антона Корицкого, старался понять, чего все-таки хотят собравшиеся здесь люди. Он смешался с толпой и спустя полчаса почти не отличался от тысяч других. Сыщик пришпилил к карману куртки выданный ему красный бант, и когда все вокруг начинали скандировать «Верните Ленина России!», он горланил в унисон с ними.
Еще через час Юрий почувствовал, что начинает думать так же, как окружающая его толпа. Впрочем, это было обычным приемом, освоенным на курсах психологического тренинга: постараться, как говорится, влезть в чужую шкуру и проникнуть в сознание тех, кто оказался замешанным в преступлении.
Постепенно он пробрался к трибуне. Место, которое удалось занять, оказалось удобным для детального осмотра. Во время их короткой встречи с Антоном тот устало сказал, что никаких подозрительных фраз и даже намеков в выступлениях коммунистов не заметил. «Не там ищем!» – подытожил он.
Терять зря время Юрию тоже не хотелось, но надо было добросовестно отработать свои шесть часов, выполняя задание руководства. На всякий случай он предварительно положил в карман плоскую металлическую фляжку с коньяком – для «сугреву».
Выступления звучали все реже – главное было уже сказано. А время от времени звучавшие спичи лишь повторяли уже слышанное с одной только целью – не допустить «охлаждения» толпы, поддержать ее «градус».
Как раз в тот момент, когда Юрий приблизился к трибуне, микрофон взял Лиганов, только что спустившийся на площадь из гостиницы. На холодке лицо его слегка подрумянилось, что, однако, только пошло на пользу: лидер выглядел взволнованным происходящими событиями. Смысл его краткой речи сводился к тому, что надо стоять на своем до последнего, несмотря на предательство властей, которые проигнорировали законные требования народа.
Стоящие рядом тетки пронзительно закричали: «Не уйдем!»
Однако большинство других собравшихся уже не так страстно поддержали вождя. То тут, то там завязывались разговоры, кое-кто, подогретый «боевыми ста граммами», уже откровенно травил анекдоты, к балагуру тянулись люди, уставшие от долгого стояния на площади.
К одному из таких «кружков» прибился и Курков. Он достал заначку, сделал большой глоток и предложил фляжку соседу – мужчине пенсионного возраста в потертом пальто мышиного цвета. Тот с благодарностью отпил немного, вытер горлышко рукавом и вернул сосуд Юрию.