Небось и подкладка не стерлась. Заглянув внутрь, сыщик заметил, что внутри одного из ботинок что-то блестит. Из любопытства подсветил фонариком – внутри оказалась небольшая стеклянная баночка, похожая на те, с резиновыми крышечками, в которых содержатся всякие растворы для инъекций.
В прихожую вышел следователь Степа, держа папку «Мои документы».
– Нашли что-то увлекательное?
– Да вот, флакончик.
– Убийца – санитарка, перед преступлением ела яичницу и была одета в красный пуховик. Все, можно расходиться, дело раскрыто, – пробурчал Степан, но эксперта, конечно же, позвал.
– Вот это, надо понимать, для вашей супруги, – он протянул папку, вынув оттуда два листочка и оставив прочие, – неподписанный договор.
– Что-то не щедро, – пошутил Гуров.
– Да мне не жалко, но остальные не ее, это точно. Она же не Яковлев и не Лопарев, нет?
Полковник утешил:
– Нет, конечно.
– И не ударник с гитаристом. Стало быть, не ваши договоры.
– Великая вещь – дедукция.
– А вот и я, – доложился сержант Зубков, вытирая ноги и протягивая Гурову одну пачку, а следователю – вторую, сброшюрованную.
Степан запоздало возмутился:
– Это ж сколько бумаги ушло?
– Не переживайте, пришлю вам с нарочным, – отшутился Лев Иванович.
– Только не обманите, – проворчал полицейский.
– Да я свою потратил, законную, – подал голос Зубков с интонацией «взрослые ж люди, как не совестно».
Войдя в гостиную, он уверенно отправился к винтовой лестнице, взобрался на второй этаж. Частый гость он тут был, и это очевидно.
Гуров прошел в гостиную – и снова, осматривая обстановку, не мог избавиться от мысли, что наблюдает некий диссонанс. Вроде бы все должно предполагать богему и беспорядочный образ жизни. И все-таки какой-то не такой тут бардак. Все указывало на то, что это жилище одинокого мужика, – и одновременно очевидны регулярные уборки. Возможно, приходит домработница.
Вот сколько минусов в этой элитности-уединенности таких вот поселков. В многоквартирном доме обязательно уже толклись бы соседи и знакомые, у которых можно уточнить массу моментов, установить множество фактов и фактиков. А тут не удалось даже найти соседские калитки, пришлось своих понятых подтаскивать.
Хотя дело привычки. Никого все эти нюансы не тревожили, и работали ребята отлично.
Нравился Гурову следователь Степа Рожнов, спокойный, неторопливый, грамотный, без подобострастности. Группа, несмотря на очевидную вовлеченность, трудилась профессионально, по-хорошему механически, не пропуская мелочей, от элементарного к сложному.
Можно было смело предположить, что хотя дело простое и очевидное, а человек многим знаком не хуже родного брата, последуют и выяснение личностей, и выявление связей, родных и соседей этих толстопятых да заносчивых опросят.
Разумеется, ничего нового, никаких супердедуктивных методов и искусственного интеллекта, все ножками да языком. Ножки нужны крепкие, язык – гибкий, а обладатель их должен быть практически дипломатом, способным не просто выудить информацию из человека, не просто расположить к себе, но и сделать его своим сотрудником.
Однако сейчас – пока, по крайней мере, – достаточно было немого свидетельства вещей. Следователь Рожнов быстро писал, эксперт, завершив эволюции, укладывал свои вещи и бережно упакованные образцы. Поймав взгляд полковника, он по-свойски кивнул:
– Отпечатки имеются, хозяина и еще четверых людей. Мужчин.
– Мужские?
– Да, только мужские, женских, годных к идентификации, пока не обнаружено. Имеется такого рода наблюдение: избирательно протерты поверхности и ручки…
– Дверные?
– И дверные, и на кухонном гарнитуре, и, пардон, в уборной.
– А выключатели?
– Выключатели тут сенсорные, прикасаться не надо, достаточно руку поднести.
– Да, любопытно.
– Есть над чем подумать при желании.
– А чего там за окурки?
– Окурки как окурки, больше всего «Донского табака», по всей видимости и по количеству судя, это хозяина. Гости – или гость – предпочитали «Парламент». Степа, забирать окурки-то? – адресуясь к следователю, спросил эксперт.
– Да возьми, чего нет, для полноты картины, – без особого интереса отозвался следователь.
И снова Гуров внутренне порадовался. Иной раз раздражало, когда коллеги – особенно молодняк – придавали какое-то магическое значение «мелочам», втайне полагая, что жвачка, прилепленная к обратной стороне стола, обязательно приведет злодея на скамью подсудимых.