упражнения в стиле.
Затем извлекла из картонной папки более сложную композицию, состоящую из двух колесиков различного диаметра, соединенных узкой резиновой лентой; приспособление приводилось в движение маленькой ручкой. На ленте виднелись небольшие выступы, я бы сказал, пирамидальной формы. Я повернул ручку, провел пальцем по двигающейся ленте и ощутил легкое и вполне приятное щекотание.
– Это муляжи моего клитора,– объяснила художница; я отдернул палец.– Я фотографировала его в минуты эрекции с помощью эндоскопа, затем перенесла все в компьютер. Потом в программе 3D восстановила объем, смоделировала и отправила данные на завод.
У меня создалось впечатление, что она не в меру увлекается технической стороной. Я снова крутанул ручку – это получилось машинально.
– Так и хочется потрогать, правда?– обрадовалась она.– Я предполагала еще подсоединить батарейку, чтобы там лампочка загоралась. Как вы думаете?
Я не одобрил: это нарушало простоту замысла. Для современной художницы девушка оказалась вполне симпатичной; я даже подумал, не пригласить ли ее как-нибудь поразвлечься втроем, не сомневаюсь, она бы поладила с Валери. Однако я вовремя спохватился: подобное предложение с моей стороны можно расценить как сексуальное домогательство; я с тоской поглядел на ее изделие.
– Видите ли,– сказал я в итоге,– я занимаюсь в основном финансовой стороной проектов. Что касается эстетики, вам лучше обратиться к мадемуазель Дюрри,– и записал ей на визитной карточке имя и телефон Мари-Жанны: должна же она, наверное, разбираться в клиторах.
Девушка выглядела немного обескураженной, но все-таки протянула мне пакетик с резиновыми пирамидками.
– Я вам их дарю,– сказала она,– мне на заводе много сделали.
Я поблагодарил ее и проводил к выходу. Перед тем как попрощаться, еще спросил, сделаны ли муляжи в натуральную величину.
– Разумеется,– отвечала она,– это входит в концепцию.
В тот же вечер я внимательно изучил клитор Валери. Прежде я его специально не рассматривал; когда я ее ласкал, лизал, я мыслил более общими категориями; мне запомнились позы, ритмы движений; теперь же я долго вглядывался в малюсенький орган, трепыхавшийся у меня перед глазами.
– Что ты там делаешь?– удивилась она, пролежав минут пять с раздвинутыми ногами.
– Создаю эстетическую концепцию,– отвечал я и лизнул ее для успокоения.
Муляжам не хватало, понятно, запаха и вкуса; а в остальном я нашел безусловное сходство. Закончив осмотр, я стал водить по клитору языком. То ли ожидание обострило ее желание, то ли мои движения сделались более точными и целенаправленными – так или иначе, она кончила почти сразу. Если разобраться, подумал я, эта Сандра неплохая художница: ее творчество заставляет вас по-новому взглянуть на мир.
14
Уже к началу декабря у нас не осталось сомнений, что клубы «Афродита» станут событием, возможно даже
историческим.
В туриндустрии ноябрь традиционно самый трудный месяц. В октябре запоздалые туристы еще пытаются захватить остатки курортного сезона; декабрь принимает эстафету благодаря рождественским праздникам; но мало, очень мало кто едет отдыхать в ноябре, разве что пенсионеры, да и то самые осмотрительные и непритязательные. А тут вдруг изо всех клубов стали поступать поразительные данные: новый проект пользовался бешеным успехом, прямо-таки повальное увлечение. Я ужинал с Валери и Жан-Ивом в тот день, когда они узнали первые цифры; они поглядывали на меня как-то странно: результаты превзошли все ожидания; в среднем за месяц их гостиницы на курортах в различных странах оказались заполненными более чем на 95 процентов.
– Н-да, секс…– протянул я нерешительно.– Людям необходим секс, только и всего, но они не осмеливаются в этом признаться.– Было над чем призадуматься; официант подал закуски.
– Вокруг открытия комплекса в Краби творится что-то невероятное…– продолжил Жан-Ив.– Рембке звонил, говорит, все забронировано еще три недели назад. И что интересно, в средствах массовой информации ни звука, ни строчки. Успех тайный; массовый, но конфиденциальный; именно то, к чему мы стремились.
Жан-Ив наконец решился уйти от жены и снять квартиру; ключи ему предстояло получить только 1 января, но он уже повеселел и заметно расслабился. Он был достаточно молод, красив и богат; все это, оказывается, не помогает жить, констатировал я с изумлением, зато, по крайней мере, привлекает внимание. К чему он стремится, зачем так усердно печется о карьере – этого я по-прежнему не понимал. Не думаю, чтобы ради денег: все равно большую их часть съедали налоги, а кроме того, он не любил роскошь. И не из преданности делу или каких-нибудь других альтруистических побуждений: развитие мирового туризма вряд ли можно счесть благородной миссией. Им руководило честолюбие как таковое, оно было его внутренней потребностью, которую я уподоблю скорее потребности созидать, нежели жажде власти или духу соперничества – о его однокашниках из Высшей коммерческой школы я никогда ничего не слышал и не думаю, чтобы он ими интересовался. Одним словом, мотивация вполне достойная, не она ли на протяжении всей истории вела человечество по пути развития цивилизации? Общество воздавало ему должное высокой зарплатой; при других социальных режимах награда выражалась бы в титулах или же в привилегиях, вроде тех, какими обладала
номенклатура;
не думаю, чтобы это повлияло на его деятельность. На самом деле Жан-Ив работал из любви к работе; это так загадочно и так просто.
Пятнадцатого декабря, за две недели до открытия нового комплекса, поступил тревожный сигнал из компании TUI: в Хат-Яй, на самом юге Таиланда, похищен немецкий турист вместе с сопровождавшей его юной тайкой. Местная полиция получила невнятное послание на плохом английском: похитители не выдвигали никаких требований, но сообщали, что молодые люди будут казнены за поведение, не соответствующее законам ислама. В приграничных с Малайзией районах в последние месяцы действительно активизировались исламисты, поддерживаемые Сирией; однако прежде они не похищали людей.
Восемнадцатого декабря прямо на центральной площади города злоумышленники выбросили на ходу из грузовика обнаженные изуродованные трупы немца и таиландки. Девушку забили камнями с неслыханной жестокостью; тело ее распухло до неузнаваемости, кожа полопалась. Немцу перерезали горло и, оскопив его, запихнули половые органы в рот. Информация попала в немецкую прессу, отголоски докатились и до Франции. Газеты не стали печатать фотографии жертв, но они сразу же появились на сайтах в Интернете. Жан-Ив ежедневно звонил в TUI, новости скорее обнадеживали: очень мало кто отказался от путевок, основная масса отпускников планов не поменяла. Премьер-министр Таиланда успокаивал как мог: речь идет, дескать, о случайном эпизоде. Все известные террористические движения и группировки дружно осудили похищение и убийство.
Между тем по прибытии в Бангкок я сразу ощутил напряженность, особенно в районе улицы Сукхумвит, где жили туристы с Ближнего Востока, в большинстве своем из Турции или Египта, но некоторые и из более суровых стран: Саудовской Аравии или Пакистана. Я заметил, что прохожие поглядывают на них с недоброжелательством. Над входом во многие секс-бары я видел таблички: «Мусульманам вход воспрещен»; хозяин одного заведения на улице Патпонг не поскупился на объяснения и вывесил рукописный текст такого содержания: «We respect your Muslim faith: we don’t want you to drink whisky and enjoy Thai girls»
[20]
. Несчастные туристы-мусульмане, заметим, были ни в чем не виноваты, а в случае теракта рисковали больше других. Когда я посетил Таиланд впервые, меня поразило обилие приезжих из арабских стран; на самом деле они устремились сюда ровно по тем же причинам, что и европейцы, с той лишь разницей, что в разврат пускались, пожалуй, с еще большим энтузиазмом. В десять утра они уже сидели за стаканом виски в баре гостиницы; в массажные салоны приходили к открытию.