На другой день я познакомился с Андреасом, немцем, жившим здесь уже десять лет. Он был переводчиком, а потому мог работать и тут; раз в год он ездил в Германию на книжную ярмарку во Франкфурте; когда у него возникали вопросы, он задавал их через Интернет. Ему посчастливилось перевести несколько американских бестселлеров, в том числе «Фирму», что обеспечивало ему приличные доходы, а жизнь в Краби недорога. Прежде он почти не встречал здесь туристов и очень удивился неожиданному нашествию соотечественников; отнесся к этому без восторга, но и без неприязни. Его связь с Германией давно ослабла, хотя по роду занятий он постоянно пользовался немецким языком. Он женился в свое время на тайке, с которой познакомился в массажном салоне, и имел от нее двоих детей.
– Трудно ли здесь… э-э… иметь детей?– спросил я. Вопрос прозвучал для меня самого нелепо, словно бы я спрашивал, трудно ли завести собаку. Откровенно говоря, я всегда испытывал некоторое отвращение к детям; они представлялись мне маленькими чудовищами, которые только и делают, что какают и истошно вопят; мысль о ребенке никогда не приходила мне в голову. С другой стороны, большинство супружеских пар, как известно,
производят на свет детей;
не знаю уж, радуются они этому или нет, но жаловаться вслух не осмеливаются. Вообще-то, сказал я себе, обведя взглядом туристический комплекс, на такой территории как раз, пожалуй, и можно растить детей: гуляли бы себе между бунгало, играли бы с какими-нибудь палочками или не знаю с чем.
По словам Андреаса, растить тут детей чрезвычайно просто; в Краби есть школа, в нее можно ходить пешком. Тайские дети не похожи на европейских, они не раздражительные, не капризные. Родителей уважают, чуть ли не боготворят, этому их никто не учит – они впитывают это с молоком матери. Когда он приезжал к своей сестре в Дюссельдорф, поведение племянников приводило его в ужас.
Благотворное воздействие культурной традиции на молодое поколение лишь отчасти развеяло мои сомнения; я успокаивал себя тем, что Валери только двадцать восемь, а потребность в детях обычно одолевает женщин к тридцати пяти; но, впрочем, если нужно, я готов был иметь от нее ребенка: я знал, что такая мысль у нее появится обязательно. В конце концов, ребенок – это всего-навсего маленькое животное, правда со зловредными наклонностями – скажем, вроде обезьянки. Из него можно даже извлечь какую-нибудь пользу, например, я мог бы научить его играть в «Миль борн»
[22]
. «Миль борн» – моя страсть, и страсть неутоленная: с кем мне играть? Конечно уж, не с коллегами по работе и не с художниками, которые приносят мне свои проекты. С Андреасом? Я смерил его взглядом: нет, не подойдет. Но в целом он выглядел человеком серьезным и умным; с ним стоило поддерживать отношения.
– Вы хотите остаться здесь… насовсем?– спросил он меня.
– Да, насовсем.
– Так лучше,– кивнул он в ответ.– С Таиландом очень трудно расстаться. Если бы мне сейчас пришлось отсюда уехать, не знаю, как бы я это пережил.
16
Дни пролетели с ужасающей быстротой; пятого мы должны были уезжать. Накануне вечером мы ужинали с Жан-Ивом в ресторане гостиницы. Лионель от приглашения отказался, пошел смотреть на Ким.
– Мне приятно видеть, как она танцует почти обнаженная перед мужчинами, и знать, что потом она будет моей,– сказал он нам. Жан-Ив посмотрел ему вслед.
– Наш газовщик делает успехи… Он уже проявляет склонность к извращениям.
– Не смейся над ним,– возразила Валери.– Я начинаю понимать, что ты в нем находишь,– добавила она, обернувшись ко мне.– Он трогательный парень. Во всяком случае, отпуск у него удался на славу, это точно.
Смеркалось; в домах зажигались огни. Последний луч заката догорал на золоченой кровле пагоды. С тех пор как Валери сообщила Жан-Иву о своем решении, он на эту тему больше не заговаривал – до самого прощального ужина; теперь он заказал бутылку вина.
– Мне будет тебя не хватать,– сказал он.– Все придется делать иначе. Мы работали вместе больше пяти лет. Хорошо ладили, ни разу всерьез не ругались. Я тебе многим обязан.
Стемнело, он говорил все тише и тише, словно бы для себя самого:
– Теперь мы расширим сеть. Бразилия напрашивается сама собой. Еще я думал о Кении: в идеале хорошо бы открыть другой комплекс внутри страны для сафари, а городок на побережье отдать под «Афродиту». Есть возможности и во Вьетнаме.
– Ты не боишься конкуренции?– спросил я.
– Нисколько. Американцы в это дело не сунутся, в Штатах слишком распространены пуританские взгляды. Если я чего и опасался, так это реакции французской прессы, но пока все тихо. Правда, у нас в основном иностранные клиенты, а в Германии и Италии спокойнее относятся к таким вопросам.
Ты станешь величайшим сутенером в мире.
– Почему сутенером?– возразил он.– Мы же не берем проценты с заработка девушек; мы просто не мешаем им работать.
– И потом,– вмешалась Валери,– девушки сами по себе, они не персонал гостиницы.
– В общем, да,– подтвердил Жан-Ив неуверенно,– по крайней мере здесь. Хотя я слышал, что в Санто-Доминго официантки охотно поднимаются в номера.
– Их никто не заставляет.
– Это уж точно.
– Короче,– Валери умиротворяюще повела рукой,– не слушай, что говорят лицемеры. Твое дело обеспечить структуру и
уникальный стиль «
Авроры», и все тут.
Официант принес суп с мелиссой. За соседними столиками сидели немцы и итальянцы с тайками, а также немецкие пары с тайками и без. Разные люди здесь, как видно, легко уживались друг с другом в атмосфере наслаждения; работа директора комплекса представлялась не изнурительной.
– Итак, вы остаетесь здесь…– снова заговорил Жан-Ив: похоже, ему верилось в это с трудом.– Я, конечно же, поражен, то есть отчасти я вас понимаю, но меня удивляет, что люди отказываются от больших денег.
– А зачем мне большие деньги?– произнесла Валери, чеканя каждый слог.– Чтобы покупать сумки фирмы «Прада»? Ездить на выходные в Будапешт? Есть свежие трюфели? Я заработала много денег и даже не помню, на что их потратила: наверное, на подобную ерунду. Ты-то сам знаешь, куда уходят твои деньги?
– М-м…– Он задумался.– Вообще-то я думаю, их в основном тратила Одри.
– Одри идиотка,– безжалостно вмазала ему Валери.– К счастью, ты разводишься. Это самое умное решение, какое ты когда-либо принимал.
– Ты права, она действительно идиотка,– ответил Жан-Ив, не смутившись; он улыбнулся, помялся, потом сказал: – Странная ты все-таки, Валери.
– Я не странная, это мир вокруг странный. Неужели тебе в самом деле хочется купить кабриолет «феррари»? Или домик в Довиле, который все равно разграбят? Или до шестидесяти лет работать по девяносто часов в неделю? Половину зарплаты отдавать в виде налогов на финансирование военной операции в Косово или на программу спасения предместий? Нам здесь нравится! здесь есть все, что нужно для жизни. Единственное, что отличает Запад,– это
фирменные товары.
Если тебе необходимы фирменные товары, оставайся на Западе; если нет, в Таиланде найдешь великолепные подделки.
– Странной мне кажется твоя позиция: ты столько лет работала на западный мир и не верила в его ценности.
– Я хищница,– ответила она спокойно.– Хищница маленькая и беззлобная: мне мало нужно. До сих пор я работала исключительно ради денег; теперь я начну жить. А вот других людей я не понимаю: что, к примеру, мешает тебе поселиться здесь? Женился бы на тайке: они красивы, приветливы и великолепно занимаются любовью. Некоторые даже по-французски немного говорят.