Примечательно между тем, что ни одна компания до сих пор всерьез не занималась этим вопросом, если не считать нескольких мелких проектов для гомосексуалистов. Но в целом, как ни удивительно, перед нами совершенно девственный участок.
– Проблема вызывает споры, я думаю, общественное мнение еще не доросло…– вмешался Жан-Ив, сам понимая, что говорит ерунду,– ни на том, ни на другом берегу Рейна,– закончил он и стушевался.
Рембке метнул на него холодный взгляд, словно бы заподозрив его в насмешке; Жан-Ив снова уставился в свою тарелку и дал себе слово молчать до конца обеда. Валери и без него справлялась великолепно.
– Не стоит переносить французские проблемы на Германию,– вставила она, невиннейшим движением кладя ногу на ногу, и Рембке переключил внимание на нее.
– Наши соотечественники,– сказал он,– поневоле предоставленные сами себе, нередко становятся добычей сомнительных посредников. Все, что тут делается,– непрофессионально, и это огромный пробел в нашей работе, который еще предстоит заполнять.
Валери с готовностью согласилась. Официант подал морского окуня с зеленым инжиром. Мельком взглянув на блюдо, Рембке продолжал:
– Ваш проект заинтересовал нас еще и потому, что он полностью опрокидывает традиционное представление о клубах отдыха. То, что было хорошо в семидесятые годы, не отвечает запросам современного потребителя. Взаимоотношения между людьми на Западе затруднены – о чем мы, разумеется, сожалеем,– добавил он и снова взглянул на Валери, а та опустила ногу на пол и улыбнулась.
Когда в четверть седьмого я вернулся с работы, она была уже дома. Я замер от удивления: такое случилось, по-моему, впервые за все время нашей совместной жизни. Не сняв костюма, она сидела на диване, чуть расставив ноги, устремив взгляд в пространство, и, казалось, думала о чем-то очень приятном. Я тогда не понял, что присутствую при своего рода профессиональном оргазме.
– Ну как, удачно?– спросил я.
– Более чем. После обеда я отправилась домой, не заезжая на работу; полагаю, на этой неделе мы и так превзошли себя. Он не просто заинтересовался проектом, но намерен сделать его гвоздем своей программы уже этой зимой. Он готов финансировать издание каталога и специальную рекламную кампанию для немецкой публики. Уверен, что сможет через свои агентства заполнить все ныне существующие клубы; спросил даже, не разрабатываем ли мы еще какие-нибудь проекты. Единственное, что он желает получить взамен,– эксклюзивность на своем рынке: Германия, Австрия, Швейцария, Бенилюкс; он знает, что мы в контакте с Неккерманом. На выходные я заказала номер в центре талассотерапии в Динаре,– добавила она.– Думаю, мне это необходимо. И к моим родителям сможем заглянуть.
Через час мы уже сидели в скоростном поезде, отходящем с вокзала Монпарнас. Очень скоро накопившееся напряжение начало спадать, и она снова стала нормальной, то есть сексуальной и веселой. Последние дома нескончаемых предместий уже остались позади; подъезжая к долине Юрпуа, поезд набрал максимальную скорость. На западе, над элеваторами, догорали, тускнея, красноватые отсветы заката. Мы сидели в вагоне первого класса, разделенном на полукупе; на столиках между нашими креслами уже зажглись желтые лампочки. Через проход от нас дама лет сорока, элегантная блондинка с пучком, просматривала «Мадам Фигаро». Сам я тоже купил «Фигаро» и безуспешно пытался проникнуться интересом к розовым страницам. Я уже несколько лет вынашивал идею, что можно познать мир и ход его развития, абстрагируясь от политики, общественной жизни и культуры; что можно почерпнуть правильное представление об историческом процессе из одной только экономической и биржевой информации. Я ежедневно принуждал себя к чтению розовых страниц «Фигаро», иногда прибавляя к ним еще более тошнотворные публикации в «Эко» или «Трибюн Дефоссе». До сих пор моя гипотеза однозначного подтверждения не находила. Вполне вероятно, что в нудных редакционных статьях и колонках цифр таились важные исторические сведения; но и прямо противоположный вывод тоже не исключался. Безусловно я понял только одно: экономика – чудовищно скучная штука. Оторвав взгляд от заметки, анализировавшей падение индекса Nikkei, я увидел, что Валери снова, как утром, закидывает ногу на ногу и лукаво улыбается. «Схождение миланской биржи в ад», прочитал я еще, откладывая газету. И тут мгновенно почувствовал эрекцию, поскольку обнаружил, что Валери исхитрилась снять трусики. Затем она подсела ко мне вплотную, скинула пиджак и положила его мне на колени. Я покосился вправо: блондинка по-прежнему изучала свой журнал, если точнее,– статью о зимних садах. На ней был костюм с облегающей юбкой, черные чулки; словом, соблазнительная дамочка. Валери скользнула рукой под расстеленный у меня на коленях пиджак и сразу достигла цели; тонкие брюки нисколько не сглаживали остроту ощущений. Уже совсем стемнело. Я сел поглубже и просунул руку ей под блузку, потом дальше – под лифчик, обхватил ладонью ее правую грудь и стал теребить сосок большим и указательным пальцами. Когда мы проезжали Ман, она расстегнула мне ширинку. Рука ее производила совершенно недвусмысленные движения, и соседка, я убежден, прекрасно видела все наши маневры. Когда тебя гладит опытная рука, удержаться, на мой взгляд, невозможно. Вблизи Ренна я со сдавленным криком кончил.