— Какое время? — усмехнулась сеньора Сервантес. Грустно так усмехнулась.
— За которое, возможно, что-то изменится, — не нашелся я с ответом и сказал первое, что пришло в голову. — Страсти улягутся, а нервы успокоятся. Я не знаю, сеньора, но так нужно поступить. Просто потому, что иначе нельзя.
Она тяжело вздохнула и опустила голову. Затем подняла глаза и выдавила:
— Хорошо, Хуан. В случае признания вины и вынесения обвинительного приговора мы рассмотрим вопрос о введении моратория на его исполнение. Просто потму, что они — свои. Думаю, все согласны с таким решением?
Она вновь обернулась к членам Совета. Несогласных не было.
— В таком случае, ты свободен.
Я выждал, пока девочка-технарь снимет с меня отключенные (когда успели?) датчики, вздохнул, нехотя развернулся и все ускоряя и ускоряя шаг, помчался по залу наверх, к выходу, под гробовое молчание сидящих вокруг девчонок.
Это было не поражение, разгром. Мое шоу не шло ни в какое сравнение с их. Более того, оно было частью их шоу, эдакое представление в представлении. Мораторий? Хороший выход. Был бы, не будь у сеньоры Сервантес такого грустного взгляда, когда она мне отвечала. Для полноты устрашения личного состава осталось совсем немного — расстрелять виновных, вряд ли они примут мораторий. Девчонок может спасти лишь личное вмешательство королевы, которая… Посоветовала Пауле не лезть в дело не своего ума. М-да!
В этот момент, несмотря на тренировочный режим, дико захотелось закурить. Но люди, которые могли снабдить меня сигаретами, находились на заседании, и ноги понесли меня куда-то, все равно куда. «Я проиграл» — эта была единственная мысль, отдававшаяся в голове набатом.
Глава 4. Предложение от которого сложно отказаться
— Сидишь?
Я кивнул и подобрался, указывая на место напротив.
— Входи.
Она была не одна. Их оказалось много, около двадцати человек. Вся бригада Белоснежки в полном составе и несколько сочувствующих из других подразделений, включая трех человек из диаспоры. С виноватым видом все расселись вокруг моего стола, за несколькими соседними, а так же по диванчикам и креслам вдоль стен.
— Мы отчего-то не сомневались, что найдем тебя в библиотеке, — усмехнулась мулатка. Я пожал плечами — мест, где мне хотелось бы быть, осталось не так много.
— Новости есть?
Кивок.
— Все четверо признаны виновными, единогласно. Мораторий не приняли, шестью голосами против пяти.
Отчего она меня не удивила?
— Хуан, шестью против пяти! — воскликнула мулатка, обращая на эту цифру особое внимание. — Это же победа!
— Разве? — Из моей груди вырвалась горькая усмешка. — Не думаю, что «сорок четвертые» с тобой согласятся.
— Но если бы не твое эмоциональное выступление, этих пяти голосов не было бы вообще! — не сдавалась она.
— Как и голосования по поводу моратория, — ядовито заметил я.
— Хуан, ты понимаешь, о чем я, — она недовольно фыркнула. — Ты навязал позицию, которая считалась неприемлемой пяти членам Совета, сукам из сук. Корпус никогда не щадил неудачников, а тут почти половина из них поддержала мораторий. Это победа, поверь!
— Кто именно голосовал, вам известно? — не стал спорить я. Она кивнула в ответ и начала перечислять, хотя теоретически это была информация не для общего пользования. Интересно, «телеграф» появился одновременно с корпусом, как одна из естественных и неотделимых функций, или раньше? Ну явно не позже!
С первой названной сеньорой я не был знаком, однако остальные имена мне сказали о многом.
— Бестия. Норма. Марселла. И… Капитошка, — закончила она.
— Капитошка? — Кажется, челюсть моя отвисла.
— А что тут такого? — округлила глаза собеседница. — У нее что, не может быть своего мнения? Меня больше удивляет сеньора министр. Она, член команды королевы, и «за»?..
Да, меня это тоже удивило. Но не настолько, чтобы раструсить навалившуюся меланхолию. Покачав головой, я задумался и ушел в себя, намекая девочкам, что хорошо, все понял, спасибо за поддержку, они свободны. Но они сделали вид, будто не поняли.
— Хуан, дальше что? — не выдержала мулатка спустя несколько долгих минут, и фоновый гул разговоров за ее спиной мгновенно стих.
— Что, «дальше что»?
— Что будет дальше? — повторилась она. — Что собираешься делать?
— Делать? — Я усмехнулся. — Хороший вопрос. Не знаю. Могу только предположить, что будет в принципе. А будет одно из двух: либо их завтра расстреляют, либо не расстреляют.