Я поймал себя на мысли, что понял утрешнюю неприязнь Кассандры. Еще вчера она была просто задумчивой, сегодня же в ней играла резкость, усугубленная осознанием неспособности сразу и навсегда поставить меня на место. Однако, остальные девчонки ревновать не будут, спасибо хотя бы на этом.
А что трудно будет? Привыкну. Главное выдержать, доказать и себе, и ЕЙ, что я могу. Так что в первую очередь я мотивирован, а не испуган, а мотивация – краеугольный камень любых деяний нашей жизни.
Вчерашний день и вечер пролетели, будто их и не было. Почти все время провалялся в каюте, осваивая койку – куда-то идти и с кем-то знакомиться не хотелось. Девчонки, видя мое пасмурное состояние, не трогали, лишь изредка по очереди заглядывая, не давая совсем уж замкнуться. Больше всех порадовала Паула, рассказывавшая о Земле, о местах, где выросла. О жизни, море, людях и климате, о пляжах и некоторых девчоночьих секретах. Как распознать, стоит ли знакомиться на пляже с тем или иным мальчиком, например. А еще о серфе, яхтах и волнах. Как я понял, в Солнечной системе все-таки есть рай, и рай этот носит название Пуэрто-ла-Крус. Не огромный надменный Каракас, не нудные пыльные Баркисименто или Валенсия, и не слащавый Маракайбо, а большой чистенький город у моря, где есть всё и где всегда всё хорошо. "И где нас нет", – добавил я, чем нечаянно зацепил ее – она отвернулась и ушла, придя лишь через пару часов. Правда, извинилась, когда пришла, но о ее доме мы больше не говорили.
Причина моего поведения предельно проста – я, наконец, осознал, в какое дерьмо влез. Не так, я ОСОЗНАЛ это. До сих пор как бы все понимал, но относился, как к нечто нереальному, фантастическому. Да, так происходит, но где-то, пусть это "где-то" совсем рядом. Меня оно не касается и не коснется, я вроде как всю жизнь так и буду стоять в сторонке и наблюдать. И только теперь наступила расплата. Реальность навалилась, и подобрать эпитеты, чтобы охарактеризовать свое ссостояние, до сих пор не получается. Катюша оказалась права (да, она иногда бывает права, не только врет), меня ждет ломка, и ломка в первую очередь внутренняя.
Еще меня озадачил один момент, разъяснить который для себя самого было жизненно необходимо. Он назывался так: "девчонки и женщины".
Мама старалась воспитать из меня кабальеро, и один из главных постулатов, закладываемых в мою подрастающую голову, звучал так: "Поднимать руку на женщин нельзя!" Действительно, что это за мужик, если не может поставить женщину на место и прибегает к крайним средствам? То бишь, расписывается кулаками в бессилии?
Но это все актуально там, в той жизни. Здесь же я спокойно воспринимал не только спарринг с инструкторами- женщинами (все-таки инструкторы), но и с молоденькими зелеными девочками, ровесницами, или даже младшими.
Я бился с Оливией и ее девчонками, и бил на поражение. И не воспринимал фатально их попытки издеваться надо мной. Они были сродни Толстому, но не более. Далее, только что меня избила сеньора-офицер, прилюдно, и для большинства мужчин ключом в этой фразе было бы то, что избила баба. Я же относился к этому как к само собой разумеющемуся факту и не нервничал, хотя сердце подсказывало, что это не последнее избиение – впереди меня еще будут бить разномастные сеньоры, и не единожды.
То есть, я мысленно позволяю бить себя женщинам, и не испытываю дискомфорта от мысли, что их придется бить самому? Как же я дошел до такой жизни?
После долгих размышлений я нашел ответ, и он озадачил меня едва ли не больше, чем сам вопрос.
Они – не женщины.
Те брутальненькие сеньориты, что стояли с нами в спарринге на тренировках – женщины. Ангелочки же – нет. Катарина, Норма, девчонки взвода, Камилла, банда Оливии – никто из них. Пускай у них все в порядке со вторичными половыми признаками, пускай их можно использовать, как женщин, как я уже использовал Катарину (опустим, кто кого использовал, но я хотел, и я получил) и как хочется использовать некоторых других местных сеньорит… – поймал я себя на мысли, глядя на место пониже спины уходящей, открывающей гермозатвор Пауле… – От этого ничего не изменится.
Есть мужчины. Есть женщины. А есть ангелочки – и ни те, и ни те. Третий пол. И нормального мужчину, а себя я все-таки относил к нормальным (во всяком случае, при такой жизни пока еще относил), не должно тянуть на лиц НЕпротивоположного пола. И это правильное отношение к проблеме, которое мой мозг сумел вычленить для себя самостоятельно и занял определенную нишу, которой я и должен впредь держаться. Иначе мне будет прямая дорога в дом с желтыми стенами, и даже Катарина не предотвратит мое туда попадание.
– Держи. – Маркиза протянула мне нож, взятый со стойки. Я принялся его рассматривать.
– Метательный, – усмехнулась она, видя мой интерес.
Мы находились в не очень большом по местным меркам помещении, официально обозначенном на моем визоре, как "полигон N 17". Здесь было несколько дорожек и стоек, и какие-то механизмы, вращающие безликие фигурки-мишени, как в стрелковых клубах. Из живых кроме нас не было никого.
– Это специальный полигон для постижения искуссива метания ножей, – начала объяснять она. – Нож – одно из старейших орудий смертоубийства, но в отличие от, например, мечей и копий, не менее древних, актуален до сих пор.
Внутри я в тот момент испытывал восторг: в детстве метать ножи хочет научиться любой мальчишка, это считается "круто", и я не был исключением. Тем более на таком уровне, как ими владеет она сама, как я видел в магазине.
– Методики метания начнешь изучать чуть позже, – продолжила она вводную. – После обеда, с инструктором. Сейчас же просто посмотрим, чего от тебя ожидать в принципе.
Она взяла со стойки другой нож. Активированная ею стойка автоматически восполнила этот пробел, вытащив изнутри и поставив на его место точно такой же. По глазам девушки я понял, как трепетно она относится к этому древнему занятию. Она употребила правильное слово, "искусство", для нее это было искусством, причем горячо любимым.
– Вначале мишень. – Она вновь набрала что-то в управляющем вихре панели и сверху спустилась другая мишень, представляющая собой полотно с огромным вытянутым прямоугольником с закрашенной полосой по центру. Полотно остановилось от нас метрах в пяти.
– Для новичков, – пояснила она, хотя я и так понял. – Азы. – Затем повернулась ко мне, и начала давать указания, сопровождая их мягкими тычками в разные части тела – руки, ноги, плечи:
– Для начала встань вот так. Да, атакующая левосторонняя, ты же изучал единоборства. Хорошо. Работаешь правой рукой. Теперь смотри, рука должна идти вот так. Расслаблена, ни в коем случае не напрягается! Напряжение идет только в момент броска! Вот отсюда, от этого момента. Теперь пробуй.
Естественно, первый брошенный мною нож отскочил от мишени, ударившись о нее рукояткой.
– Ошибка. Перенапряжение кисти. Расслабь ее, относись к ножу, как к возлюбленной. Ты бросаешь не за счет силы кисти, ты бросаешь за счет руки. Как при ударе, тебе ли мне объяснять? Далее, рука и нога на одной линии. Теперь мишень. Глазами ловишь щель и отпускаешь нож на линии с нею. Вот так. Все понял?
Я кивнул.
– Пробуй.
Я попробовал еще пару раз. Она брала со стойки автоматически возобновляемые ножи и подавала, дело шло быстро. Хорошая штука, этот механизм! Естественно, результат оказался более, чем слабым, но я начал чувствовать нож, тот начал восприниматься, как часть моей руки. Пока еще неизвестная часть, непонятная, полная загадок, но процесс с мертвой точки сдвинулся.
– Стоп. Неправильно держишь. Да расслабь ты кисть! – прикрикнула она, затем взяла мою руку и переложила пальцы правильно. – Вот так и только так. Палец должен заходить на рукоятку. Совсем немножко, но заходить. А здесь держишь ровно, никаких вправо или влево. Работай!
Я работал. И как результат, четвертый пущенный мною снаряд воткнулся в мишень как надо. Ну и что, что ниже прямоугольника, воткнулся же!
– Не расслабляться! Работай, работай!