Девятая глава
(когда-то давно)
Город Лиэр, столица королевства Элария. Королевский дворец.
Время шло… Б о льшая часть отряда уже смирилась с присутствием юной девушки в своих рядах, хотя некоторые продолжали просто не обращать на нее внимания. На ежедневных тренировках Виллет показывала все свои умения, и этого хватило, чтобы постепенно телохранители наконец-то восприняли ее всерьез.
Месяцы летели, незаметно складываясь в года… Виллет Дамгор расцветала день ото дня и к восемнадцати годам уже не походила на то растрепанное создание, которое стремительно ворвалось в тронный зал, дабы принести клятву правителю Эларии. Теперь это была очаровательная девушка, способная покорить сердце мужчины одним лишь взмахом черных ресниц. Тиал Атэй украдкой сокрушался, что не может уговорить названную внучку вести подобающий для молодой леди образ жизни. Он даже, пожалуй, примирился бы с этим, если бы она была затворницей или обладала мерзким и вздорным характером, но с этим опасным пристрастием махать шапкой, лекарь смириться не мог. И раз самому ему не удавалось уговорить Виллет, он решил зайти с другой стороны…
– Ваше величество, – целитель без стука приоткрыл дверь в королевский кабинет. – Вы не заняты? – тон его был донельзя официальным, намекая на серьезную причину визита.
– Входи, Тиал, – Дэниэл Этелион III даже не взглянул на посетителя, низко склонившись над разложенной на столе картой, на которой он что-то отмечал. Казалось, он вообще не замечает ничего вокруг.
Целитель молча прошел вглубь кабинета, и удобно устроившись в кресле напротив короля, принялся ждать, когда тот все же обратит на него свое внимание. Обстановка королевского кабинета не менялась десятилетиями. Письменный стол, как и прежде, стоял у окна и солнечные лучи падали на спины правителей Эларии с тех самых пор, как были возведены стены этого дворца. С портретов в дорогих рамах смотрели серьезным взглядом благородные предки Этелиона III, а в дальнем углу, под стеклянным кубом, на возвышении из бархатной подушки хранилась реликвия правящей династии – золотая корона. Обруч ее был увенчан крупным многоцветным опалом, по обе стороны от которого виднелось по два небольших углубления. Ни один свиток не содержал в себе точных сведений о том, сколько сотен лет эта корона переходила от отца к сыну.
Прошло не менее десяти минут, прежде чем правитель Эларии устало откинулся на спинку своего кресла и медленно прикрыл глаза рукой. Недовольства на юге страны требовали от него каких-то решений, вот только Этелион не сомневался, что своими действиями может сделать все только хуже.
– Дэниэл, – тихий, участливый голос лекаря Атэя прозвучал в повисшей тишине. – Что-то случилось?
Его величество тут же отнял ладонь от лица и удивленно взглянул на визитера. Погруженный в работу, он не заметил, как пригласил Тиала войти, не говоря уже о том, что ему даже не удавалось вспомнить, как давно целитель наблюдает за ним.
– Не волнуйтесь, ваше величество, – едва улыбнулся лекарь, понимая замешательство монарха. – Еще не прошло и четверти часа, как я ожидаю вас.
– Что случилось? – напряженно произнес Дэниэл, глядя на посерьезневшее лицо Атэя. – Что-то с Виллет?
– И, да… и нет… – Тиал немного замялся, пытаясь понять, как правильно преподнести свою просьбу королю.
Дэниэл помнил, что целитель редко беспокоил его, когда он был занят делами королевства, а значит, этот визит не мог быть простым знаком внимания со стороны старого друга. Что-то все-таки произошло.
– Да не тяни же! – нервно выпалил король, от нетерпения подавшись немного вперед.
– Ничего серьезного не произошло Дэниэл, – попытался успокоить его лекарь. – Но… не знаю, как сказать… – последовала очередная пауза и тяжелый вздох. – Мне кажется… Словом, может быть… тебе пора уже отпустить Виллет со службы, – это был не вопрос.
Теперь, когда Этелион понял, что ничего плохого не произошло, то позволил себе немного расслабиться. Он еще раз окинул лекаря задумчивым взглядом. Правитель Эларии не припоминал ни одного случая, чтобы Тиал Атэй не мог сказать о чем-то напрямую. Обычно он выражался более конкретно, особо не заботясь о чувствах других. Но вот дело коснулось его любимой внучки, и старец утратил все свое красноречие.