- Ой, только не нужно корчить из себя праведника, дружище! Мы все здесь одна, большая семья, - обхватив за плечи Лебедеву, нагло ухмыльнулся. Руки его обхватили девичью грудь, причиняя боль. Запоздало, она запротестовала. Мгновение, он схватил ее лицо и впился в раскрывшиеся губы.
Поцелуй получился обжигающим, с привкусом горечи и обиды. Он демонстрировал превосходство. Наказывал. Но вот кого? Себя или свидетелей подобного поведения?
В первые несколько секунда, Настя ошалела. Дальше, мозг заработал с удвоенной силой, посылая импульсы протеста телу. Схватив лацканы его пиджака, резко оттолкнула бывшего. Предусмотрительно успела зарядить коленом ему в пах. Немного промазала, но он все равно скривился. Значит сумела сделать больно.
Малая, но месть.
Затем, залепила Белохвостову звонкую оплеуху. Повисла немая сцена. Багровый след на лице бывшего стал отчетливее, как и гнев, пылающий в мужских глазах.
- Сука, - зарычал он, придерживая раненое достоинство. Как в замедленной съемке увидела занесенную руку. Вот тут и произошло удивительное. Она снова застыла. Испугалась. Похолодев внутри, сжалась и внешне. Казалось, словно исчезнуть пытается. Глаза сами закрылись, в ожидании удара. А воображение уже рисовало произошедшее ранее.
- Да, что ты творишь? – подоспев вовремя, оттолкнув занесенную для удара руку жених. – Белая горячка, что ли? Матвей, хватит!
- А, герой проснулся! – ехидно рассмеялся, провоцируя друга. – А чего только сейчас? Чего раньше молчал, пока все эти годы по тебе наша малышка сохла? Тогда ты героем не был, а сейчас вдруг проснулся? Спохватился? В день своей свадьбы…
-Ребята, что происходит? – спросила подошедшая невеста, переводя встревоженный взгляд на собравшихся.
-Хватит, - взмолила Лебедева, чувствуя, как холодный пот прошибает тело. Лицо горело предательским румянцем, а внутри, казалось наступила арктическая зима. – Хватит!
Вскинув глаза на свидетелей разыгравшейся сцены, натолкнулась на оттенки стыда и осуждения. Казалось, что Иван все знал, потому испытывал такую гамму чувств. Как и Люда, потупившая взгляд. Белохвостов впервые, вроде как, опомнился. Побледнел.
-Не сложилось у нас, да я виновата. – глядя прямо ему в глаза, говорила искренне. - За это прости. – а у самой слезы наворачивались на глаза. – Но зачем быть таким мудаком? Зачем разбивать дружбу, которой столько лет? Скажи, зачем?
- А нечего на чужих мужиков заглядываться!
- Я и не заглядывалась. После тебя я никого ни видеть, ни знать не хочу. Ты это понимаешь?
- О, так теперь я во всем виноват?
- Ты ужасен, - нервно сжав пальцы в замок, выдохнула. И не глядя на молодожёнов, бросила: - Совет вам да любовь, ребята.
В ответ ей что-то прилетело, но сознание отказалось воспринимать слова, формировать из них предложения. Зачем? Шаги по мраморному полу ресторана звучали звонко и слишком отчетливо. В душе же горел пожар обиды и унижения. Она понимала, что жизнь не просто так в такой день подбросила ей подобное испытание. Вот только могла с уверенностью сказать – она его провалила.
Возле входа стояло несколько машин. Шикарные, сверкающие, они напоминали ей о том, что ей места среди всего этого праздника жизни нет. Обойдя кортеж, увидела скучающего таксиста. Кивнув тому, открыла дверцу. Назвав адрес, хотела было обернутся. И не смогла. Вновь испугалась. А вдруг за спиной кто-то есть? А вдруг это Ваня или Люда, смотрят с жалостью и осуждением, как несколькими минутами ранее? А вдруг натолкнется на Матвея?
С этими тягостными мыслями, она уехала. Боль запоздало прострелила суставы на ладони. Потирая их, Настя увидела четкие отменены, оставленные мужскими руками.
-Ну, вот, - раздосадовано всхлипнула. – И как их теперь скрыть?
- Вы что-то сказали? – заботливо переспросил водитель.
- Нет, нет. Все хорошо, - энергично закивала, отворачиваясь к окну.
Единственное место, куда она могла сейчас отправиться, это ее дом. Вот только туда ехать совсем не хотелось. Уповало лишь на то, что там никого нет. Быть может успеет привести себя в порядок, до прихода матери. Или сестры с супругом.
Пока расплачивалась, пока покидала салон, в душе еще теплилась такая надежда. До момента, пока не открыла входную дверь. Мама была дома. Прочистив горло, попыталась придать голосу веселость и беззаботность, прокричала: