Тихо вхожу в комнату. Суворовы спокойно спят в обнимку. Опускаюсь в кресло. Жмурюсь изо всех сил, чтобы не плакать.
— Иди к нам, — хрипло зовёт Рома.
Открываю глаза, он лежит и смотрит на меня, продолжая обнимать сына.
— Разбудила? Прости.
— Иди сюда, — он осторожно двигает Никиту. Сам ложится на середину кровати, освобождая для меня место с края. — Я обниму и всё будет хорошо.
— Мама звонила, — забираюсь к нему и тут же попадаю в капкан сильных рук.
— Понял. Утром буду звонить врачу, — водит губами по кромке моего уха. — Он всё расскажет. Поспим ещё? Пожалуйста.
— Спи, — касаюсь пальцами его щеки.
Он ложится на спину. Находит мою руку. Переплетает наши пальцы в замок. Вторую руку кладёт на Никиту, чтобы чувствовал папу рядом. И снова отключается, как по команде.
От Ромы пахнет горячим мужским телом, остатками дезодоранта и немного потом. Вкусно. По-настоящему.
Вот так, наверное, и влюбляются в людей. В запахи, в поступки, в тембр голоса, в невероятные глаза и ямочки на щеках.
Глава 25
Роман
Генерал держит слово. Спустя пару дней после завершения операции мне возвращают права на сына. На карту падает довольно приличная сумма денег. Догадываюсь, откуда ноги растут. Подпол подсуетился.
Не отказываюсь. Впереди много масштабных расходов.
Никита с интересом шастает по генеральскому кабинету, разглядывает портреты на стенах. Останавливается у катаны с рукоятью ручной работы, красующейся на подставке. Уже тянет к ней руку. Ловит мой взгляд и грустно вздохнув, топает дальше.
— Дай ему подержать, — улыбается генерал. — Глаза горят у мальчишки. По твоим стопам пойдет.
— Не надо по моим, — качаю головой. — Ник, иди сюда.
Осторожно снимаю оружие, вкладываю рукоять в ладошку сына и придерживаю, чтобы не уронил и не поранился.
— Вы завтра вылетаете? — плеснув в стакан воды, генерал уходит к окну.
— Да. Рано утром. Операцию Марине назначили на десять. Должны успеть.
— Хорошо. Я действительно надеюсь, что с девочкой все будет в порядке. Рома, а ты знаешь, почему нам иногда приходится жертвовать самыми сильными специалистами?
— Даже не догадываюсь, — забираю у сына катану и ставлю на место.
— А чтобы вас, вот таких озлобленных и жаждущих справедливости, закидывать на самые сложные, практически невыполнимые задания. До тебя уже дошло, что ты провернул? Ты же практически в одиночку завалил даже не Шалиева. Суворов, ты выбил ключевые запчасти из тщательно выстраиваемого годами механизма. Ты же зубами, Рома! Мертвой хваткой вгрызся в этот проект.
— Товарищ генерал, не надо, — качаю головой. — Сейчас бессмысленно об этом говорить. Мы завтра улетим. Потом я вернусь, чтобы продать здесь квартиру родителей. Добавлю то, что мне заплатили, и куплю нам с Никитой и Катериной какое-то жилье в столице. Мне надо устроить Ника в садик. Решить что-то с работой и просто тихо пожить хоть какое-то время. Вот о чем я сейчас думаю. И еще о том, чтобы система не вставляла мне палки в колеса. Снова. Потому что вы правы, товарищ генерал. За своих я буду рвать зубами, если придется. А все оправдания оставьте себе. Мы взрослые люди и оба знаем, что полностью вы меня не отпустите. Будете наблюдать. Дадите выдохнуть. А когда снова надо будет прикрыть чей-то зад, позовете. И я приду.
— Здесь остаться не хочешь?
— Нет. Этот город перестал быть моим двенадцать лет назад. Вернулся, а зацепиться так и не смог. Значит, мой дом теперь не здесь. Никита, поехали. Нам еще вещи собирать, — протягиваю руку. Мой «хвост» тут же подбегает и цепляется пальцами за ладонь.
Он теперь только что в туалет за мной не ходит и засыпает под боком, вцепившись в резинку моих штанов или сжав в кулаке футболку.
Кивнув генералу на прощание, выходим с сыном в коридор. Катерина уже освободилась. Беру и ее за руку. Так приятно. Мы похожи на семью.
Кате сегодня сказали, что наследства у нее нет. Все личные счета мужа, его дом, дорогие тачки, городская квартира, о которой она понятия не имела. Все арестовано. Ей разрешили забрать только свои вещи и документы.
Я был готов к тому, что она расстроится, а вышло точно наоборот.
Улыбнувшись солнцу, Катерина целует меня в щеку и прикладывает голову к плечу.
— Ты же понимаешь, что я пока не смогу обеспечить тебе той жизни, к которой ты привыкла?
Подняв на меня взгляд, она снова тепло улыбается.
— Прожив четыре года с Шалиевым я усвоила кое-что очень важное.
— И что же?
— Наличие больших денег не делают человека человеком. Ровно, как и их отсутствие. Мага был бы все тем же чудовищем, даже если бы у него не было состояния и такого влияния. А ты… — останавливается, поправляет мои короткие волосы, приподняв их пальцами от корней. — Ты бы все равно остался собой. И я, мой скрытный, загадочный, но в то же время оголенный как провод электропередач, Роман Суворов, очень хочу попробовать. А как это? Быть с таким, как ты.