– Алло! – гаркнула я, пытаясь криком расшевелить, скованное страхом сердце. – Кто это говорит?!
– А вам кого надо? – пробурчали в ответ.
– Челнокова надо!
– Ну, я – Челноков. Что дальше?
– Врете! – мой голос теперь больше походил на милицейскую сирену. – Вы не Владимир Андреевич.
– А я и не говорил, что я Владимир Андреевич. Я – Павел Владимирович.
– Павел! – облегченно вырвалось у меня. Несмотря ни на что, я была рада выпавшей перед казнью отсрочке.
– Ну, Павел… А это кто?
– Ника! Почему ты на отцовском телефоне?!
– Да этот растяпа Серый забыл переложить его в другой батин костюм. Так бы и постирали с мобильником в кармане, если бы он случайно не выпал. А я…
– Погоди, Павел! Дай мне номер Сережи. Скорее! Мне нужно срочно связаться с твоим отцом!
Наверное, сотовая связь донесла до Павла отголоски моей паники.
– Что-то случилось? – похмельная хрипотца полностью уступила металлу.
– Элю похитили… – я чувствовала, что с каждым словом сдуваюсь, как проколотое колесо.
– Этого не может быть, – уверенно заявил Павел, и моя паника сменилась настоящим отчаянием.
– Не может быть?! А какого хрена я тогда стою возле разбитого окна, из которого только что вытащили Элю? И белым платочком машу вслед умчавшей ее машине без номеров?! Живо давай телефон секретаря, может быть, еще не поздно!
– Поздно. Если все так, как ты сказала, – уже поздно. Поэтому, Ника, пожалуйста, заткнись! Дай мне подумать…
Способность молодого поколения ни с того ни сего переходить на «ты» всегда меня поражала. Чуть не брякнула: «Я с тобой на брудершафт не пила!» Но не успела, Павел меня опередил:
– А теперь расскажи подробно все, что вы делали, въехав в город, – и, выслушав мой отчет, уточнил: – Ты слежки не замечала?
– Не замечала. Может, они уже у театра ждали?
– Нет. Ты ведь заранее не планировала Эльку туда вести. Все произошло случайно.
– Если случайно, то как они могли знать, что она в туалет зашла? В окне был цветной витраж, через него ничего невозможно разглядеть. Значит, знали…
– Стоп! – воскликнул вдруг Павел – Конечно, знали… Скажи, у Эльки сотовый был?
– Не зна… Был! Она еще грозилась мне с его помощью подлянку устроить.
– Ф-фу, – в голосе Лика проскользнуло заметное облегчение. – Ну, тогда не дергайся. Никто мою сестрицу не похищал – сама сбежала. Когда первый раз в туалет ходила, позвонила своим дружкам-наркоманам. Вот они и устроили ей побег из-под твоего крылышка. Сейчас Элька уже у них на хате отрывается. И над тобой ухохатывается…
– Я ей поухохатываюсь, мало не покажется! – прошипела я взбешенной гюрзой. – Ты знаешь, где это место? Почему ты молчишь, Павел?!
– Потому что на хате их собирается человек двадцать. Из них половина пацаны. Из этих пацанов половина – реальные «пацаны», отмотавшие по два-три срока. А я не могу… И ОМОН звать что-то не хочется. Пока…
– Так что, прикажешь возвращаться и ждать до утра, пока она домой заявится?!
– Погоди, не дергайся. Я кое-кого попрошу помочь. По старой дружбе…
– Да пока ты будешь просить, они могут в другое место податься. Говори адрес! Слово даю – на рожон не полезу, буду только наблюдать.
– Не верю я женщинам, – как бы между прочим сообщил мне Павел и, вздохнув, сдался: – Саранская, 15, квартира 1. У черта на куличках. Самый криминальный район.
Он сказал что-то еще, но я больше не слушала, припустив со всех ног от охранников, привлеченных звоном разбитого стекла. И вовремя. Еще немного, и доказывать, что я не верблюд, мне пришлось бы в ближайшем райотделе милиции.
Втиснувшись за руль, я дала полный газ и, пугая редких прохожих воем высоких оборотов, на всех парусах помчалась по этому адресу. Кары небесные, которые я призывала на продутую всеми ветрами голову Эльвиры Владимировны Челноковой, могли смутить любого праведника. Ах ты, маленькая наркозависимая дрянь! Чуть меня до инфаркта не довела! Или до бочки с цементом. Папа Вова не стал бы долго разбираться. И то, что доченька исчезла исключительно по собственной воле, уже не воскресило бы облажавшегося телохранителя. Нет, насчет цемента я, конечно, преувеличиваю, но если бы не случайно потерянный телефон, мои черные кудри к утру побила бы ранняя седина.