— Я думаю, крыса — Джон Баррит.
Лисса вытерла мокрую руку о штаны, глядя, как изменился в лице Бэр: брови поднялись вверх, он секунду выглядел растерянным. Девушка поспешила пояснить:
— Он был на всех покушениях, и, смею заметить, вы сами не доверяете ему, поэтому и наняли личную охрану. Сегодня он вспоминал Лиф. Вы уж просите, но я не верю, что девушка, проработавшая у вас больше, чем все мы, действительно передавала всю информацию. Что мешало Джону написать с её компьютера? Он её подставил.
Пауза затягивалась, и Лиссе казалось, будто она стоит тут в тишине уже полчаса. Стоит отдать начальнику должное: от растерянности не осталось и следа. Напряжение выдавало лишь плотно сжатые челюсти и едва поджатые губы.
«Почему же он молчит? Неужели, я где-то просчиталась?» — уверенность стала покидать Лисс.
— Кхм…, — Фелтон прокашлялся.
Уткнувшись носом в переплетённые пальцы, он внимательно посмотрел на девушку. Этот взгляд был острым, цепким. Бэр резко опустил руки и, наконец, произнес:
— Это очень серьёзное предположение, Кей. Я удивлен. Ваша версия звучит логично, однако смею внести некую ясность, — Бэр резко поднялся со стола, заставив сердце девушки сжаться. Подойдя к окну, он, сцепив за спиной руки, твердо произнес:
— Джон Баррит не причастен к убийству.
Лисса, ошарашенно моргнув, всплеснула руками. Напряжение давало о себе знать.
— Но как же так? Все доказательства указывают на него!
Бэр наградил её строгим взглядом.
— Кей, отставить эмоции на службе. Соберитесь.
Мелисса глубоко вздохнула и сжала кулаки. Он прав. Она забывается. Восстановив дыхание, спросила:
— Объясните?
Бэр заговорил не сразу. Не отводя от окна взгляд, начал:
— Вы молодец. Провели своё расследование из тех данных, что у вас были. Но полной информации вы, разумеется, знать не могли. Есть одна важная деталь, которая противоречит всему вами сказанному. Дело в том, что, как вы, смею предположить, уже знаете, у Джона из семьи осталась лишь мать.
Когда девушка утвердительно кивнула, он продолжил:
— В биографии не упоминается, что она больна. Больна, практически неизлечимо. Луиза Баррит находится в состоянии комы и жива лишь благодаря помощи целителей и оборудованию, которое в больницу поставляю я. У Джона нет мотива для ослабления значимости способных, поверьте мне. Мы с ним старые знакомые. Я знал, кого беру себе на работу. Джон не может быть, как вы выразились, «крысой».
Девушка его уже не слышала. Сердце рухнуло вниз, выпуская знакомое мерзкое чувство. Страх сковал тело металлическими цепями. Она ошиблась. Просчиталась. Решила поиграть в детектива. Она теряет контроль, снова всё валится из рук. Она снова в неведении, растеряна: «Но…как же так. Серьёзно? Ты действительно думала, что сможешь раскрыть дело, которое не могут раскрыть уже…сколько?»
— Но кто же тогда? — прошептала Лисса совсем тихо.
Лисса напрягла помять, пытаясь понять, где просчиталась, кого упустила?
Она проверила тщательно всех сотрудников. Кроме…
Боясь своих собственных мыслей и стараясь даже не двигаться, она спросила у Бэра, не дыша.
— Какой период времени обхватывали покушения до того, как я пришла?
Бэр, не улавливая её мысль, ответил:
— Три месяца.
Лисса дёрнулась. Секунда до осознания. Лёгкие обожгло страхом. Она уловила краем глаза движение справа. Вскинула сжатую в кулак руку одновременно с пистолетом в руке Тодда.
— Бэр, под стол! — рявкнула она, метнув в Тодда стоящий на столе графин. Осколки посыпались на пол. Быстро. Всё слишком быстро. Фелтон перекатами укрылся за столом. Кружилась голова. Кабинет разрезали короткие выстрелы. Бах, бах! Пули с глухим стуком ударились о стену. Сердце отбивало бешенный ритм смертельного танца. Действовали инстинкты. А ещё заученные за годы учения рефлексы. Мелисса резко нагнулась, ловя быстрое точное движение руки с оружием. На автомате двинула пальцами. Тяжёлый стул полетел к ногам Тодда, сбивая дуло пистолета в сторону. Выстрел не прозвучал. Но девушка услышала его в голове. Сердце напоролось на ребра, наровясь выскочить из груди.
Девушка оцепенела, ошарашенно глядя на парня, кого считала другом. Мягкие его черты исчезли, будто их никогда не было. Улыбка. Добрая, теплая, которую он дарил ей каждый день, заботливо подавая чай, превратилась в оскал. Тодд ухмыльнулся, обнажая ряд зубов спереди. И у Лиссы похолодело всё изнутри. Она забыла, как дышать. Жутко, до безумия страшно! Рёбра резала не злость, нет. Горечь. Едкая, как кислота, прожигая изнутри. Это было больно. Нет, вовсе не из-за того, что пуля едва не угадила ей в икру, нет. А из-за того, что пулю выпустил единственный человек, которому она доверяла, которого не подозревала. Личные предрассудки не должны стать преградой для расследования. Доверие — очень недооценённое чувство.