Сэл, наконец, удалось увлечь юношу за собой. Ей трудно было управлять несущей волной, так как, думая о постороннем, Бруно создавал дополнительное сопротивление.
— Если вдруг выяснится, что мыши во много раз умнее, чем нам это казалось, результат будет таким же. Мы не стали бы приветствовать грызунов с распростертыми объятиями. Ведь разумные мыши — гораздо худшая напасть, чем глупые.
Бруно оглянулся на ряды наступающих Сфер, а затем двинулся вслед за девушкой. Ему хотелось немного, отстать и посмотреть, как отреагируют пришельцы на несколько залпов энергии, добытой из двойного кольца. Но тут же понял, что этого нельзя делать ни в коем случае. Сферы не должны знать, какими опасными врагами могут стать люди однажды — если им дать достаточно времени, чтобы построить собственные города энергии и узнать побольше об управлении силовыми полями.
Сэл покрепче вцепилась в руку Бруно.
— Бруно. Эти кольца! Они преследуют нас!
Он оглянулся. В нескольких футах позади желтое и зеленое кольца тихо летели над группой Халена, как дрессированные птицы.
Кольца словно догадались о той роли, которую им предстоит сыграть в дальнейших планах Бруно. На самом же деле они послушно следовали за ним, повинуясь подсознательным импульсам юноши.
Через миг беглецы преодолели ослепительно белую внешнюю стену. Легкое скольжение прекратилось, так как здесь больше не было розовой бегущей волны.
Бруно остановился прямо у подножия стены и наблюдал за человеческим потоком, который растекался по каменной равнине и исчезал в лесу.
Сэл сочувственно глядела им вслед.
— Пройдут многие месяцы, пока они снова смогут вернуться в Город.
— Если нам удастся организовать их, то, думаю, они и сами не захотят этого.
Сэл удивленно посмотрела на него.
Бруно заставил кольца заплыть немного вперед и соединил их. Когда появился водопад красной энергии, юноша превратил его в светящийся розовый ковер. Затем приказал кольцам двигаться к лесу, оставляя за собой узкую дорожку из бледно-розовой звездной пыли.
Перед ними возникло грубое подобие речной баржи, которое установилось посредине блестящей дорожки. Появилось несколько услужливых «рук», которые помогли им взобраться на борт. Сооружение плавно двинулось вперед, выдерживая дистанцию в несколько футов от красного водопада, который, собственно, и служил источником вещества для всей конструкции.
По мере их продвижения световая дорожка исчезла за кормой «баржи», обнажая голую поверхность долины. Из кильватерной волны вздымались очертания машущих им вслед «рук» и исчезали навсегда.
Фредерик ПОЛ
ТЕ, КОГО ПРИНИМАЮТ В РАСЧЕТ(Перевод. А.Г.Гнатюк)
Frederik Pohl WHATEVER COUNTS 1960 by the Galaxy Publishing Company
На космическом корабле их было пятьдесят. И все они уже довольно долго жили вместе. Но пятьдесят пять в расчет не идут. Только три, скажем так, центральные фигуры имеют значение. Одна из них — Гибсен, украшенный бриллиантовыми эполетами и ниткой прекрасно подобранных рубинов. Вторая — Брэбент со своими чернильными пятнами тоже принимается в расчет. И, можно сказать, самая главная из всех — Рей Уэнсли.
Все же остальные не считаются, как бы они ни страдали. Итак, только эти трое.
Один из тех, кого в расчет не принимают, пронзительно кричал. Он был здесь самый маленький — крошечный и, так сказать, совсем новенький. Даже за обшивкой корабля, где готовились к полету разведывательные ракеты, Брэбент слышал его голос. Гибсен, подпрыгивая, как наживка на крючке, продвигался по коридору и тоже прекрасно его слышал. Рей слышала его еще лучше, так как находилась ближе всех к этому самому маленькому существу. А он извивался от ужасной боли, самой ужасной — из всех, которые когда-либо испытывал, если не считать той, в результате которой он и появился на свет пять недель и три дня тому назад.
Рэй Уэнсли пальцем ноги подцепила пустую колыбельку малыша, которая в условиях, в которых они пребывали, была ни к чему, стукнула по кнопке настенного переговорного устройства и окликнула:
— Мери!
Через секунду из динамика послышалось сонное:
— М… м… м?
— Мери, ты бы лучше пришла сюда и помогла мне, — укоризненно заметила Рей. Она оставила микрофон включенным и вернулась к ребенку. Мери была мамой ребенка, и его плач лучше, чем любые убеждения, заставит ее поторопиться.
Маму ждали около часа. Сеточка для волос сползла у Рей набок, и их золото рассыпалось по спине. Но девушке было не до этого. Она то похлопывала ребенка, то трясла его, приговаривая:
— Давай, милый. Ну, пожалуйста, выпусти воздух для тети Рейчел.
Рей отпустила ребенка и внимательно осмотрела его — крохотное, искривленное болью личико с закрытыми глазами, безволосая головка, беспомощно качающаяся на нежной шбйке. Если бы на корабле была система искусственной гравитации, то есть сила тяжести, она бы никогда не отпустила малыша, нежные шейные мускулы просто не удержали бы его головку. К тому же, ребенок смог бы сам избавиться от лишнего воздуха в желудке, который и причинял ему столько боли. Этот ребенок был совершенно нормальным, и пузырьки воздуха были нормальными, только условия были другими.
С ним сейчас находилась Рей Уэнсли — девятнадцати лет от роду, семь из которых она провела в космосе.
На корабле был еще штурман Гибсен, который вовсе не был колонистом! Он заткнул уши, чтобы не слышать крики из детской, однако тщетно — комната слишком близко.
Штурман Гибсен сверкал: изящные золотистые кружева украшали его голубой китель из шелка; пуговицами служили крупные розовые жемчужины; на пальцах сверкали голубые бриллианты. Он весь блестел и переливался в лучах скрытых в нишах стен лампочек. Передвигаясь по коридору с помощью рук, он напевал:
Эта песенка была не очень популярна среди остальных членов экипажа колонистов, но надо сказать, и сам Гибсен был не очень популярен. Нет, он не считал себя обузой, он просто свыкся со своим положением.
Гибсен подал заявление о приеме в экипаж «Первопроходца II», потому что его задела за живое фраза одной подружки, будто он никогда не сможет туда попасть. Для полета в космос необходимо больше, чем владение простыми техническими навыками, которые, разумеется, у Гибсена были. Кроме этого необходимы… Ну так вот, необходимы определенные качества, которые бы объединяли всех отобранных пятьдесят с лишним человек, поскольку более семи лет им предстоит жить в ограниченном пространстве размерами в трехэтажный дом.
Никто и подумать не мог, что Гибсен способен попасть в состав команды корабля. Он, правда, сам на это не рассчитывал и был просто поражен, когда психолог Брэбент объявил об этом.
Как и большинство кандидатов, Гибсен решил подписать контракт, соблазнившись выплачиваемой в виде аванса за все восемнадцать лет путешествия суммой, и растратил ее. Почти все деньги он превратил в золото и драгоценности, а на остаток купил одежду на всю дорогу.
Каждый день штурман щеголял в усыпанной драгоценными камнями одежде, пока судьба не сыграла с ним злую шутку. Да, если бы это была шутка! Далеко не так. Это была мечта, которую он лелеял всю жизнь. Он воплотил ее в осязаемое доказательство успеха и был удовлетворен.
Ребенок уже стал пунцовым. Вне всяких сомнений, виной всему была невесомость. Колика? Да, на Земле это назвали бы коликой — так, кажется, звучит это слово.
Для детей, страдающих коликой, существует одно древнее предписание: «Нужно закрыть ребенка толстым звуконепроницаемым колпаком».